Татьяна Рябинина. Скамейка
Я вышла из метро и остановилась, озабоченно поглядывая на чернильную темноту, наступающую с севера. Зонт, как назло, остался на работе. Мне надо было пересечь парк наискосок и выйти к спортивно-концертному комплексу, где была назначена деловая встреча. Конечно, я могла проехать одну остановку на трамвае и пересесть на троллейбус. Минут десять езды в общей сложности. А с учетом ожидания и пересадок – все полчаса или даже больше. Только вот вряд ли гроза будет ждать. Да и человек, назначивший мне встречу, - тоже. Оставалось одно – мобилизовать себя на подвиг и пойти пешком. Когда-то мы жили рядом, и парк я знала не хуже своей квартиры. Девчонкой гуляла здесь каждый день, и не осталось, наверно, ни одного уголка, который бы я не обследовала. И хотя с тех пор прошло много лет и я давным-давно не была в этом районе, ноги сами свернули с аллеи на почти незаметную тропинку, которая позволяла срезать угол через малолюдную часть парка. Длинная шелковая юбка липла к ногам, «офисные» босоножки на высоченной шпильке грызли ступни, как «испанские сапоги». Воздух стал густым, он дрожал, как желе, и застревал в горле. От духоты звенело в ушах. Хотелось пить. А еще – передохнуть где-нибудь в тенечке. Хотя бы минуточку. Поэтому я даже не очень удивилась, когда прямо передо мной оказалась скамейка. Никому не нужная в этом глухом закоулке, стоящая поперек тропинки скамейка. Словно перенесенная какой-то неведомой силой из моего детства: сияющая свежей краской и серебряными звездами на чугунных боковинах, с выгнутой, как лебединая шея, спинкой из белоснежных реек. Мне неудержимо захотелось сесть на нее. И не просто, а по-хулигански – на спинку. Бессовестно поставив ноги на сиденье, не думая о том, что кто-то потом испачкает одежду. Словно зачарованная, забыв о грозе, наступающей на пятки, я сделала шаг, другой - и вскарабкалась на скамейку. Сейчас кто-нибудь пройдет мимо, и мне будет стыдно: солидная тетка, мать семейства, сидит на спинке скамейки, как невоспитанный подросток. Как курица на насесте. Юбку расправила, каблучищи на сиденье поставила… Я опустила глаза и… увидела вместо шелковой юбки в цветах и разводах узкие вельветовые брюки в мелкий рубчик непонятного вишнево-шоколадного цвета. И потрепанные белые кроссовки с красными полосами. И розовую кофту «фроте», называемую непочтительно «махрушкой». А если бы посмотрела на себя в зеркало, там наверняка отразилась бы россыпь мелких прыщиков под тщательно завитой мамиными щипцами челкой. И рыжевато-русые локоны до плеч вместо «осенне-золотистого» каре. Мне снова было пятнадцать лет. И я сидела совсем на другой скамейке – обычной садовой лавке из двух выкрашенных в зеленый цвет досок. И парк был совсем другой. И город – тоже другой. И вместо июльской жары – майская прохлада. В воздухе висела мелкая водяная пыль, вот-вот должен был пойти настоящий дождь. Пахло мокрой хвоей – над скамейкой нависали заросли тиса. Где-то рядом глухо, как из бочки, гукала горлинка. За шиворот упала холодная капля – я вздрогнула. Из-за поворота показалась полненькая коротко стриженая девочка в спортивных брюках и голубом свитере. Моя подруга и одноклассница Маринка. - Сидишь? – спросила она, ехидно усмехнувшись. – Котика ждешь? Ну сиди, жди. Бежит твой ненаглядный. Я не ответила, и она пошла по дорожке дальше. …В тот год хитроумные педагоги придумали новый вид издевательства над учениками, который называли почему-то «патриотическим и физическим воспитанием». Два раза в неделю все классы с пятого по десятый в добровольно-принудительном порядке после уроков выходили в парк и «бегали». Количество «набеганных» классом километров суммировалось и отмечалось на большой карте, висящей в холле. |
