– Ты представляешь себе, – мягко произнес Джулиан, – что говоришь о женщине, на которой я собираюсь жениться?

Талкотт нервно глотнул, было впечатление, что тщательно завязанный шейный платок душит его. Он знал этот обманчиво ласковый тон Джулиана. Прошлый опыт научил его, что когда в речи друга появляется такая нотка, человек благоразумный должен вести себя крайне осторожно... или нести все последствия... которые часто оказывались очень неприятными.

Талкотт откашлялся.

– Ну, ну, не злись на меня... Я всего лишь повторяю слухи.

– Не стоит... их повторять, если хочешь оставаться моим другом. Я также предлагаю тебе разубеждать всех в этом... ради их же собственного блага.

– О, разумеется! Конечно.

Джулиан послал ему свою теплую, обаятельнейшую улыбку, которая всегда обезоруживала тех, к кому была обращена.

– Знаю, что ты так и сделаешь. И еще знаю, что ты пожелаешь мне счастья.

– Естественно. Иначе и быть не может. – Талкотт поерзал в кресле. – Просто понимаешь, Джулиан, это стало для меня шоком. Наверняка пойдут разговоры.

Джулиан поднялся и перемешал угли в камине.

– Люди годами говорят и сплетничают обо мне... Так что значит еще один залп пересудов?

– Знаю, – вздохнул Талкотт, – но этот раз не похож на другие. Дело не только в том, что ты женишься, но еще и на ком. Да и внезапность этого вызовет вспышку интереса у старых кошек.

– Почему это должно меня волновать?

– Тебя, может, и нет... а твою даму?

Джулиан задумался.

– Что ты предлагаешь? Я женюсь. И произойдет это в будущую среду.

Талкотт снова откашлялся.

– Возможно, если мы э-э... представим обществу какое-то объяснение... – Он искоса посмотрел на Джулиана, стремясь угадать его настроение, и осторожно продолжил: – Леди Хэмфрис наверняка неутомимо занята распусканием новости... о том, как обнаружила тебя с семейством Энслоу в заброшенной сторожке сборщика пошлин. – Талкотт помедлил и, удостоверившись, что Джулиан внимательно, можно сказать, ободрительно его слушает и не пытается вызвать его на дуэль, произнес, словно бросаясь в воду: – Зная леди Хэмфрис, можно не сомневаться, что она припишет виденному самое худшее объяснение. Тебе нужно как-то повернуть, как-то разбавить ее россказни, чтобы это удовлетворило или по крайней мере отвлекло самых заядлых сплетников.

– Ты что-то уже придумал? – осведомился Джулиан, выгибая бровь.

Откинувшись в кресле, Талкотт обдумывал ситуацию. Придя к выводу, что Джулиан по непонятной причине твердо намерен жениться на мисс Энслоу, он бросился на помощь другу. Что же, размышлял он, могло заставить Джулиана столь тщательно скрывать свое ухаживание. Если оно вообще имело место, в чем Талкотт сильно сомневался. Тут его осенило, и, улыбнувшись, он обратился к другу:

– Полагаю, что самой очевидной причиной, по которой ты держал в тайне свою... э-э... все возрастающую страсть к мисс Энслоу, было нежелание огорчать леди Уиндем появлением в доме посторонней женщины.

Джулиан положил кочергу и с веселыми искорками в глазах кивнул:

– Да, это звучит достаточно убедительно. Диане очень нравится быть графиней Уиндем... и совсем не понравится называться вдовствующей графиней... в ее-то возрасте.

– Вот именно. Это объясняет, почему ты долго держал свое намерение в секрете: давал Диане возможность привыкнуть к этой мысли.

Джулиан снова кивнул и с еще более лукавым блеском глаз осведомился:

– Но почему я вдруг решил обрушить на нее известие о моей.