— Гэри? Дети сказали, что ты был с ними груб.

— Могу я хоть на минуту остаться один?

— Что-то случилось в школе?

— Нет! Я просто хочу побыть один. — Гэри хотелось отвести душу на ком-нибудь, и отец оказался подходящей мишенью. — Хоть раз можете вы оставить меня в покое? — закричал он.

— Ладненько. — Отис повернулся, чтобы уйти. — Не забудь накормить свинью.

Гэри вскочил на ноги, его руки сжались в кулаки.

— Послушай, батя, я в последний раз накормлю эту чертову свинью. Мне до смерти надоело ее кормить. Надоело, что меня окружают орущие дети, которых у вас не хватает мозгов не плодить. Осточертел этот дом и омерзительный запах нищеты. Мне осточертела школа, учителя и все разговоры о стипендии, когда никому ни до чего нет дела. Быть пай-мальчиком невыносимо. Ничего этим не добьешься! Ничего!

Когда гнев обессилил его, Гэри опустился на грязную солому и разрыдался. Через несколько минут он почувствовал, как грубоватая рука отца трясет его за плечо.

— Похоже, сейчас тебе надо глотануть этого.

Отис держал закрытую крышкой банку, в которой была видна прозрачная жидкость. Гэри неуверенно взял банку, открыл ее и понюхал. Затем сделал глоток. Самогон, обжигая, дошел до желудка. Кашляя и задыхаясь, он отдал банку Отису, который сделал большой глоток.

— Не говори маме об этом.

— Где ты это достал?

— Пора тебе знать о Джорджии. Эта негритянка гонит самогон уже много лет. Она берет недорого. Все равно я не могу позволить себе ничего другого. Я прячу это вон там, под старым седлом, если тебе понадобится, когда меня не будет поблизости. — Отис аккуратно закрыл банку крышкой. — У тебя неприятности из-за женщины?

Гэри уклончиво пожал плечами, хотя напоминание о предательстве Джейд жгло его гораздо сильнее, чем самогон.

— Они единственные из созданий Господних, которые могут довести мужчину до сумасшествия и заставить его сказать то, что сейчас сказал ты. — Отис сурово посмотрел на сына. — Мне не нравится, как ты говорил о своих братьях и сестрах, потому что это означает, что ты плохо отзываешься о своей маме.

— Прости. Я не хотел этого.

— Да, но ты это имел в виду. Я хочу, чтобы ты знал, что каждый из наших детей был зачат по любви. Мы гордимся каждым из вас. — Глаза Отиса затуманились. — А особенно гордимся тобой. Не могу взять в толк, откуда ты у нас такой смышленый и все такое. Ты нас стыдишься, наверно.

— Нет, папа.

Вздыхая, Отис сказал:

— Я не так глуп, чтобы не понять, почему ты никогда не приводишь своих друзей сюда, Гэри. Ясно почему. Послушай, мы с мамой хотим, чтобы ты получил образование не для того, чтобы потом заботиться о нас и других детях. Мы хотим, чтобы ты уехал отсюда, только по одной причине — потому что ты об этом мечтаешь. Ты не хочешь быть таким же неудачником, как я. У меня был жалкий клочок земли, а этого ужас как мало. И даже не я купил его, а мой отец. Чтобы сохранить его, я выбивался из сил.

Гэри мучили угрызения совести из-за того, что он так сорвался. Отис почувствовал это и, прощая, похлопал сына по колену. Затем, опершись на него, поднялся.

— Вы повздорили с Джейд? — Гэри кивнул. — Ну, это пройдет. У женщины время от времени должно меняться настроение, иначе она не женщина. Когда у них слезливое настроение, надо просто оставлять их в покое. — Дав этот мудрый совет, Отис заковылял к двери. — Время к ужину. Постарайся закончить все домашние дела.

Гэри посмотрел отцу вслед. Покачивающейся, неуклюжей походкой тот прошел через унылый двор, замусоренный старыми сломанными игрушками и куриным пометом.