— А что изменится, если я женюсь на ней?

— Ничего.

— Тогда я женюсь на ней. Ведь я люблю ее больше всех женщин в мире.

— А когда она захочет тебя оставить, ты разрешишь ей уехать?

— Она не захочет, Осман. Она не покинет меня из-за детей. Она не из тех женщин, которые бросают семью. Ведь она родит мне детей?

— Я в этом не уверен. У нее будет несколько детей, но родит ли она от тебя или нет, я мог бы сказать, сравнивая точные даты вашего рождения.

— Она родит мне сыновей, — уверенно заявил Халид, и Осман едва заметно улыбнулся.

И все же он был обеспокоен за друга. Женщина внесла смуту в гороскоп Халида эль Бея, в нем образовалась темная область, которую астролог был не в состоянии прозреть, и это беспокоило его. Но если друг будет настаивать на браке, он по крайней мере сможет выбрать для свадьбы лучший день. Астролог внимательно проглядел гороскоп, сделал новые вычисления и объявил:

— В субботу на восходе луны можешь брать ее в жены.

— Спасибо, друг. Ты, конечно, придешь, чтобы отпраздновать свадьбу с нами?

— Приду. Приглашенных будет много?

— Нет, Осман, с полдюжины, не больше: мой банкир, глава купеческой гильдии, мулла, турецкий командующий, секретарь Жан.

— А Ясмин?

— Думаю, не стоит.

— Ясмин тебя любит, Халид.

— Она думает, что любит меня. К тому же, Осман, я не могу позволить жене общаться со шлюхой. Осман рассмеялся:

— Ну вот, дружище Халид, в тебе одновременно заговорил и испанец, и мусульманин. — Астролог поднялся. — До субботы, господин Бей, и удачи с Ясмин.

Осман вышел, а Халид эль Бей еще несколько минут сидел и размышлял над его словами. Друг был прав: с Ясмин надо что-то решать. И чем быстрее, тем лучше. Поднявшись, он распорядился подать лошадей и в безветренный дневной зной покатил в сердце города — в свой «Дом счастья».

Знаменитый бордель окружала внушительная стена. Двери из мореного дуба, украшенные бронзой, охраняли два черных гиганта в красных шелковых шароварах, парчовых рубашках, тюрбанах и в туфлях с загнутыми носами. Открытая грудь и мускулистые руки были натерты маслом и сияли под солнцем. Оба сверкнули белозубыми улыбками, когда хозяин проехал мимо них во двор.

Спрыгнув на землю, он бросил поводья очаровательной девочке, которая улыбнулась ему по-женски соблазнительно. Она носила кисейные шаровары, сквозь которые просвечивали ее маленькие ягодицы, а грудь и ноги оставались обнаженными. Хорошее нововведение, подумал он, многие берберы больше всего любят неразвившихся девочек.

Он постоял минуту, оглядывая двор глазами собственника. Все было в отличном порядке: стены чистые, кусты подстрижены, цветочные клумбы ярки и ароматны.

— Господин Халид почтил нас своим посещением! — По ступеням в развевающемся черном с золотом платье бежала Ясмин. Вокруг нее плавало густое облако мускуса, он заметил сквозь платье подведенные киноварью соски. — Золотистые волосы украшал черный жемчуг, за ушком красовалась гардения. Халида всегда удивляло, как быстро она узнавала о приезде важного гостя и выходила его встречать.

— Дорогая Ясмин, ты, как всегда, прелестна.

Лесть заставила женщину расплыться от удовольствия.

— Пойдем. Мне нужно поговорить с тобой. — Он прошел в ее покои и терпеливо дождался, пока она приготовит ему кофе и подаст с пирожным из миндаля в меду.

— Как Скай? — наконец спросила она.

— Об этом я и приехал с тобой поговорить, — ответил Халид. — Я пришел к выводу, что она не подходит для этой — жизни.

— Слава Аллаху! Вы пришли в себя! Он чуть заметно улыбнулся:

— Ты не любишь Скай, ведь я не ошибся?

— Нет!

— Так тебе больше не придется возиться с ней, Ясмин.