Варлок было дернулся вслед за девушкой, но та покачала головой:

    – Тебе на стену нельзя, ты же понимаешь.

    Чародей понимал, но это ему не нравилось. Что поделаешь, в новом месте придется строить отношения и завоевывать доверие заново.

    Буяна кошкой черной взлетела на стену. Благо по этим ступенькам не раз бегала. Наверху ее ждал Горыня.

    – Буянушка, наконец-то! Погляди, девонька, что тут мои оболтусы натворили!

    Дружинный голова положил ей руку на плечо, направляя к амулету. Ведьме хватило одного взгляда, чтобы понять, как он встревожен. Горыня был уже в годах, но крепок как дуб вековой. Невысокий, но неимоверно широкий в плечах и вообще в туловище, он казался непробиваемым и неподвластным никаким напастям. Буяна безмерно уважала и любила его. За надежность, за порядочность, за отеческую ласку. Не раз он бывал гостем в ее доме, не раз давал добрые советы, а порой вытягивал красавицу из цепких объятий отчаяния. Но и Горыня не мог нарадоваться на ведьмочку. Именно ей принадлежало авторство многих сюрпризов, что имели в своем арсенале воины князя. Дружине порой приходилось сталкиваться с врагами и в чистом поле, и к стенам Зареславы те иногда подходили. Вот тогда Горыня искренне радовался, что Буяна на их стороне. Более хитрой, опасной и вредной ведьмы и представить нельзя.

    – Что случилось, Горыня? – прошептала девушка.

    Тот, жестом отослав идущих рядом воинов, повел ее к испорченному амулету:

    – Сама посмотришь. Но не нравится мне это.

    – Кто бы сомневался. Князю доложили?

    – Сам прознал. Поглядь, девонька, может, зря я столько шуму поднял.

    – Что, уже весь город на осадном положении? – усмехнулась она.

    – Стража так точно, – хмыкнул воевода и остановился, сам зная, насколько близко немагу можно подходить к амулету, чтобы не исказить исходящее от него волшебство.

    Буяна скользнула вперед и настроилась на чародейство. Оберег едва заметно, легонько подрагивал в своей сердцевине. Девушка облегченно выдохнула: по крайней мере, испорчен не до конца. Ведьмочка облизнула губы и сделала еще шаг вперед. Исходящее от амулета сияние поглотило ее ладную фигурку. Под тончайшим горным хрусталем билось сердце оберега – перо жар-птицы. Даже закрытое, оно светилось и грело, кружило голову силой неведомой. Колдунья вплотную приблизилась к нему, положила ладошку на хрусталь. В раскосых зеленых глазах зрачок сузился, превратившись в вертикальную полоску. Пришло время волшебства. Жар сверкнул в омуте очей прекрасных.

    Спустя весьма долгое время Буяна вышла из сияния, покачиваясь и ругаясь на чем свет стоит. Опытные стражи мигом поняли по свечению, что амулет вновь работает как должно. Распознал это и Горыня. Никаких колдовских способностей у него не было, но все, что нужно было знать про магию для защиты города и победы в бою и что можно было опознать, не имея оных, он знал. В руке воевода уже держал кувшин с чистейшей родниковой водой, который без разговоров сунул ведьме, придержав девушку – на всякий случай: бывало, чародеи лишались чувств после работы с амулетами такой силы.

    Буяна жадно хлебала воду, восстанавливая силы. [7] Лучше, конечно, из самого источника, но так тоже ничего. Все-таки Горыня молодец, точно угадал момент, когда водичка понадобится.

    – Уфф! – оторвалась она наконец, заметно повеселев.