– Хорошо. – София помедлила несколько минут, переминаясь на пороге, потом вошла в комнату и села рядом с Таш.

– У тебя все в порядке, плюшечка? Вы с Найлом оба какие-то нервные.

София редко говорила с такой нежностью, и свое детское прозвище Таш тоже не слышала очень давно. Она обомлела:

– С чего ты это взяла?

Она повернулась к сестре и встретила непривычно участливый взгляд.

Еще детьми девочки очень отличались друг от друга. София была удивительно прелестна, но холодна. Таш росла мягкой, улыбчивой и ласковой. В те минуты, когда глаза Софии становились такими заботливыми, как сейчас, ей хотелось рассказать сестренке все свои тайны.

– Я спрашиваю, потому что волнуюсь, – объяснила София. – Мне кажется, ты несчастна. К тому же есть один человек, который всем сердцем желает, чтобы ты отменила свадьбу.

– Кто? – Таш вспыхнула.

София удивленно вскинула брови, заметив, как у сестры загорелись глаза. Она не ожидала, что Таш так ухватится за эту фразу.

– Бабушка, – ответила она. – Этти считает, что ты выходишь за Найла по ее вине. Она даже грозится не прийти на бракосочетание.

Таш и Найл были мрачнее тучи, оказавшись наконец в поезде, возвращавшем их в прошлое. Оба сознавали, к чему привела их трусость: теперь оставалось только уведомить всех об отмене свадьбы по почте, и это было ужасно.

– Мы сочиним письмо сегодня вечером, – пообещал Найл. – После того как заскочим повидать Зои и остальных.

Таш не понимала, почему они непременно должны повидать Зои и остальных сразу после приезда. Она и одна вполне бы могла сходить вечером на ферму, забрать Свеклу и проведать лошадей.

Но Найл велел таксисту ехать прямо на ферму. Было уже около девяти, на улице стояла тьма.

Они вошли в дом, когда все садились за стол. В таких случаях Зои обычно смеялась и приносила еще два стула, но сегодня при виде гостей она разрыдалась.

– Солнышко! – Найл поспешил обнять Зои. – Что случилось? Ну, успокойся же…

Таш стояла позади него и растерянно смотрела на окружающих. Гас и Пенни выглядели смущенными. Поймав ее взгляд, Руфус вытаращил глаза, давая понять, что их ждут плохие новости. Индия поднялась навстречу и взяла Таш за руки, большие голубые глаза девочки были полны сочувствия.

– Мама задавила вашего индюка сегодня утром, – сказала она. – Он переходил дорогу прямо перед ее машиной, и она не успела остановиться. Теперь мама плачет без остановки.

– Мы весь день очищали двор от перьев, чтобы это не было первым, что вы увидите, когда вернетесь, – вздохнул Руфус. – Провозились целую вечность.

– Я не видела никаких перьев, – рассеянно сказала Таш. Зои плакала на груди у Найла, а тот все твердил, что ее хорошее настроение гораздо важнее всех индюков на свете.

– Простите меня, – всхлипывала Зои. – Он появился так внезапно! Я ничего не смогла поделать…

– Все в порядке, солнышко, – успокаивал ее Найл, – это же просто глупая птица. Мы тебя любим гораздо больше.

– Возможно, бедняга сознательно пошел на это, – пробормотала Таш. – Не хотел смотреть, как рушится его дом.

Гас как-то странно взглянул на нее, но Таш ничего не заметила: она не могла оторвать глаз от Найла и Зои.

В их позе не было ничего романтичного: просто друг, утешающий друга. Однако между ними чувствовались особая душевная близость и непосредственность, и это было новым для Таш. Она не испытала ни ревности, ни удивления, ей просто казалось глупым стоять вот так и смотреть на них.

Таш уже открыла было рот, чтобы сообщить об отмене свадьбы, но тут же его захлопнула, потому что первым заговорил Руфус:

– Дом Хьюго превратился в съемочный павильон! Кстати, поговаривают, что у него новый роман.