И вот, пока я в больнице лежала, Юджин с твоим другом Яшей в Нью-Йорке бизнесом занимался — какую-то там контору они создали по импорту в Россию всего, что угодно. Потом мы в Москву улетели, чтобы решить вопрос с заказчиком твоего убийства господином Крониным, а когда вернулись, Кореец при мне Яше заявил, что от созданного ими бизнеса отходит — деньги вложил, связи наладил, в Москве ему все равно лучше не появляться, тем более, что там Леший всем рулит, пацан надежный и вес среди братвы имеет дай бог. А он, Юджин, лучше мне поможет с фильмом. Яша сразу все понял, покивал глубокомысленно. Я даже растерялась немного: знала, конечно, о его отношении ко мне. Он сам мне признался, но чтобы он из-за этого все бросил… А потом вспомнила, как он приезжал ко мне весь год. Я жила уже без тебя, а он денег привозил и сделал так, что братва мне твою долю на заграничный счет переводила, специально по этому случаю открытый. Вспомнила, как требовал звонить, если что, и как косился на меня не слишком скромно, и как подарил мне на Новый год огромный неоправленный бриллиант, а я, всегда скрывавшая эмоции, была в восторге. Вспомнила, как он сказал мне, что, еще когда вывозил мой полутруп из Москвы, принял решение: если я выживу — обратно он уже не вернется.

И мне сейчас, после выхода фильма, не стоит опасаться, что ему здесь надоело, потому что все, что удерживает его здесь, — это я. Конечно, ему тяжелее, чем мне. Я-то явно тут освоилась — наслаждаюсь жизнью, живу неспешно в свое удовольствие, и мне приятно, тепло от этого, а он-то привык к братве, к постоянным людям вокруг, к непрерывному действию. Здесь он живет неспешной, вольготной жизнью миллионера, которому не надо думать о завтрашнем дне, который работает постольку-поскольку — и вся работа его здесь заключается в том, чтобы ездить со мной на студию, где я бываю не так уж часто, и на всякие встречи, переговоры и тусовки.

Уже не раз я думала о том, что ему здесь скучно, — особенно когда купила дом, а он снял себе студию в Беверли-Хиллз. Просто я не хотела тогда жить вместе, слишком много тебя еще было во мне. Я это ему объяснила, и он все понял. Понял также, что мне надо бывать одной, — и когда я ему об этом говорила, сидел у себя в студии, смотрел телевизор, видео, благо кучу гангстерских фильмов накупил, играл в компьютер. Но я же видела, что ему одному тяжело, поэтому у себя специально для него компьютер поставила и спортзал оборудовала. А бывало и так, что я с любовницей в своей секс-комнате, а где-то неподалеку Юджин боксерские мешки лупит или режется в компьютерные игры.

Мы начали жить вместе сразу после моего дня рождения: не могла я ему больше отказывать, да и слишком он близок и дорог мне стал после того опасного совместного визита в Москву. Вообще-то, к тому моменту с ним я жила дольше, чем с тобой, и тут он постоянно был у меня на глазах. Если не считать трех-четырех визитов в Нью-Йорк, куда он летал на три — пять дней, да и то звонил оттуда ежедневно по нескольку раз, и у меня, признаться, были опасения, что он там с местной братвой что-то затевает: связи у него там были, твои еще, да и сам он в Москве человек был известный, а значит, и в Нью-Йорке его знали. Но вроде все обходилось: помнил, видно, свои слова о том, что завязал, и знал, что, если отступит от них, наши отношения сразу закончатся. Потому что хватит с меня смерти одного очень близкого человека, самого близкого даже. И не хватало мне только, чтобы заменивший его Кореец тоже расстался с жизнью.

Зато точно знаю, что с лос-анджелесскими русскими он не общался, а уж тут нашего криминала, может, лишь чуть поменьше, чем в Нью-Йорке. Нет, мы как американцы жили, как настоящие американцы — и ни одного русского знакомого не было тут у нас.