Реплика его вызывает приятное удивление — вот уж, казалось, от него ревности ожидать было никак нельзя. И на тебе! Впрочем, я давно знаю, что он в меня влюблен, — хотя и абсолютно не похож на человека, который может кого-то любить. Кидаю в ответ такой же пристальный взгляд, любуясь высокой, мощной фигурой, сильным, волевым лицом, внешней ленивостью, за который прячутся злоба, ярость, готовность к насилию и к смерти.

— Не поможете ли мне отыскать здесь туалет, мисс Лански?

— С удовольствием…

А минут через пять стою, согнувшись в запертой кабинке, задрав платье, а он входит в меня жадно, быстро и грубо, словно мстя за то, что оставила его одного, уйдя с Мартеном. Это вам не Москва: шикарный клуб Лос-Анджелеса, все чисто, просторно и благоуханно — хотя, окажись кто у дверей, когда мы будем выходить, будет шокирован, несмотря на простоту нравов местной киноэлиты. Но сейчас об этом не думается — сейчас огромный горячий член внутри, и чувствую себя совершенно беспомощной, потому что он вдобавок ко всему еще и руки мне завел назад, и крепко впился в запястья, натягивая на себя. Я кричу в голос, ни капли не притворяясь, от наполненности, и сладких ощущений, и от приближающегося оргазма, который с ним давно уже испытываю всегда. А от последнего крика, кажется, сбегутся все посетители клуба, но мне это сейчас безразлично.

Не сразу понимаю, где я и что я, и почему так пусто во мне. Вышел Кореец, как только увидел, что все я уже получила. Хорошо понимая, что кончать в меня сейчас не стоит — кончает он всегда обильно, особенно в первый раз, а зачем мне на фуршете следы спермы на чулках или, не дай бог, на платье, к тому же трусиков я не ношу принципиально лет с четырнадцати, — садится на унитаз, опустив крышку, ставит меня на колени, взяв за волосы, пододвигая мою голову к себе. Ватные ноги легко подгибаются, рот покорно обхватывает то, что только что доставило мне такое удовольствие, — и еще какое-то время не могу прийти в себя после того, как все кончается, медленно и с наслаждением проглатывая вкусную густую жидкость, не уступающую, на мой взгляд, ликеру “Айриш Крим”, даже не чувствуя, как его пальцы вцепились в мои волосы…

— Что-то у вас с помадой, мисс… — замечает он уже позже, поправляя безукоризненную прическу пред зеркалом, явно любуясь своим отражением. Весел, улыбчив, доволен собой, и деланно вежлив, и галантен — словно это и не он с таким ревом кончал мне в ротик пять минут назад, впиваясь железными ручищами в мой любимый парик-каре.

— Да всё эти французы, мистер, — вы же знаете, как опасно доверять европейцам, — с искусственной серьезностью поясняю в ответ, пародируя вечное недоверие американцев ко всему иностранному. И думаю про себя, что если кто не знающий нас посмотрит на эту сцену со стороны, решит, что перед ним проститутка и клиент или разовые любовники, сплавленные вместе приступом страсти и сразу же распавшиеся после ее удовлетворения. Позанимались сексом с шумной яростью и теперь спокойно приводят себя в порядок, снова став чужими после минутной наивысшей близости. Мне так жутко нравится, у нас с ним так бывает иногда не в самых подходящих местах — у кого-нибудь на вечеринке, в машине, в ресторане. Вспыхнуло желание, удовлетворили его — и ведем себя друг с другом со сдержанной корректностью, безо всяких свойственных любовникам послепостельных поцелуев, похлопываний и нежных взглядов. Наедине, в постели, он совсем другой, и я тоже, а здесь это игра, приятная, но игра.

Кореец отпирает туалет, выглядывает в коридор, и возникает такое ощущение, словно он высматривает засаду или снайпера — готовый в любую секунду прыгнуть и покатиться, выхватывая пистолет и открывая ответный огонь, который окажется куда более точным, чем огонь противника, упустившего свой шанс, а точнее, просто не знавшего, что в войне с Корейцем шансы есть только у Корейца.