— А ты знаешь, что британские учёные предложили продлить подростковый возраст до тридцати лет?! — вскинула Ольга бровь, на миг отрываясь от своего приятного занятия — поиска ртом самого чувствительного местечка на груди Алисы.

Пояс для танца, звякнув подвесками, упал на пол. Рядом с ним свернулся кольцом шарфик.

...В качестве гарнира к шашлыку были шампиньоны с сыром. Ольга сложила их на вторую тарелку, посыпала зеленью и подмигнула, откупоривая вино. Много они не собирались пить — символически, по бокалу. Алисе была видна красивая спина с татуировкой в вырезе белой майки Ольги, её плечи и руки; на ней прекрасно сидели летние светло-бежевые брюки, подчёркивая линии точёных, проработанных тренировками бёдер. Оля говорила, что в свои лучшие времена была на двенадцать кило тяжелее, чем сейчас, но больше Алисе для неё и не хотелось — ни мышцами, ни жиром. Сейчас — самое то, подтянутая мышечная стройность, без перебора. Идеально.

Хотелось ласкать эти изгибы не только взглядом. Алиса облизнула губы.

— Я хочу кое-что погорячее...

— И что же?

Ольга, оставив шашлык с гарниром на столике под навесом, направилась к Алисе. Солнце сразу залило её фигуру, зажглось отблеском вопросительной игривости в зрачках. Походка — мягкая, уверенная, как у большой сильной кошки. Подошла к шезлонгу, остановилась, ласково глядя сверху, а рука Алисы заскользила вверх по её татуированному предплечью — по золотистым волоскам, по проступающим под кожей венам. Обхватила, потянула. Ольга присела (большой зверь подчинялся лёгкой ручке маленькой хозяйки).

— Тебя, — почти касаясь губ, выдохнула Алиса.

Рот Ольги щекотал дыханием щёки, подбородок и губы Алисы, а глаза жгли солнечными огоньками и смеялись.

— А тебе голову часом не напекло?

Всё-таки Убийца Смысла — тролль. С наглыми глазами и ласковым прищуром ресниц, позолоченных солнцем. Следовало возмутиться, и Алиса дрогнула ноздрями:

— Что?! Хамить изволите?!

Только на это её и хватило: дальнейшие слова заглушил поцелуй, сколь нахальный, столь же и глубокий. Нутро сладко ёкало, хотелось комочком-воробышком прижаться, слиться воедино, и Алиса подалась всем телом, грудью и плечами, обняла за шею.

Звонок — как гром среди ясного неба. Алиса неприятно, до холодных мурашек, вздрогнула, а Ольга нахмурилась, вынимая телефон и глядя на дисплей.

— Если это опять «детки», я им... Алло! — Её сдвинутые брови расправились, лицо сделалось задумчивым. — А, Лёш, привет. Да ничего, всё супер... Нет, не занята. Никаких особых планов на вечер. Да понимаю, конечно: лучше без семьи... Хмм... Ну...

Взгляд Ольги вскинулся на Алису: напряжённо-задумчивый, неуверенный. Одним коленом она упёрлась в землю, опустила руку, наматывая на палец травинку.

— Я на даче не одна, со мной Алиса. Один очень дорогой мне человечек... Но думаю, она не будет возражать. — Снова вопросительный взгляд на Алису, как будто слегка виноватый и извиняющийся. — Димыч? А, хорошо, пусть тоже приезжает, конечно. Бухло... кхм, то есть, выпивку — само собой. Ну, пару пузырей возьмите, но для себя: я не особо пью сейчас. Закусон — с меня. Да, переночевать можно, место найдём. Конечно, чтоб за руль потом не... Ладно, Лёх, договорились. Ага.

Она нажала кнопку отбоя. Телефон повис в брошенной на колено руке, Ольга покусывала губу, а Алиса, настороженно слушавшая весь разговор, спросила:

— И против чего я не буду возражать, интересно?

Виноватый вид Ольги её озадачивал, обдавал мурашками недоумения.

— Алис, такое дело, — начала Ольга. — Тут, по соседству, оказывается, Лёхина дача... То есть, тёщи его. Я с ним на днях случайно встретилась.