Но в Институтские дворы привел Драчуна не Сега. Привела Дашутка.

В этом году, в середине апреля, Драчун сделал Дашутке из пенопласта кораблик. Они посадили туда пластмассового кролика и пустили в ручей. Кораблик поплыл, они — следом по берегу. Подхватить не успели, кораблик нырнул под мосток. За мостком были заросли прошлогоднего репейника, пришлось продираться. Когда продрались, оказалось, что вокруг незнакомые кирпичные дома, а канава пересекает мощеную площадку со скамейками из решетчатого чугуна.

— Ой, куда нас занесло! — удивилась Дашутка. — Я и не знала, что здесь есть проход. Драчун озирался.

Было очень тепло, от камней несло, как от печки. И, наверно, поэтому мальчик, который шел навстречу и нес пойманный в канаве кораблик, был одет по-летнему — в парусиновый костюмчик с якорями. Он тряхнул светлыми локонами и протянул беглеца:

— Вот. Чуть не улизнул под насыпь…

«Че лапаешь не свое! Ща как дам…» — хотел выпалить Драчун по привычке. Но Дашутка весело сказала:

— Юрчик, здравствуй! А это Андрюша. Вообще-то его иногда зовут Драчун, но это не по правде…

Юрчик не удивился, позвал сразу Дашутку и Драчуна: — Мы там натянули резину, пошли запускать самолеты! …Вечером Драчун упрекнул Дашутку:

— Ты же раньше бывала на тех дворах. А мне про них не говорила.

— Боялась, — шепотом призналась она.

— Чего?!

— Ну… что ты начнешь с теми ребятами драться. Не по злости, атак…

— Глупая. Ща как дам… Ой… Че драться-то, если не лезут…

Прозвище «Драчун» так и осталось за ним, хотя ни с кем на Институтских дворах не подрался он ни разу. Просто «шалопаистый» вид Андрюшки Рыбина этому прозвищу вполне соответствовал. И к тому же бывало, что во время игры, если заспорят, Драчун заявлял:

— Че заладили «не по правилам», «не по правилам»! Ща как дам в лоб, оба глаза выскочат из… — и порой добавляя даже, откуда именно.

Смеялись. Так же, как смеялись над «стр-рашными» ругательствами Славика Ягницкого. А Драчун подружился с Луизой и научил ребят делать из бумаги человечков, которые умели ходить по натянутой нитке. Скоро все стали его приятелями…

В конце мая Драчун, Дашутка, Юрчик и Чебурек бродили по окраинам Институтских дворов и выбрались на широкий луг. Он уже зацветал, трещали кузнечики, пересвистывались пичуги. Драчун постоял в траве, послушал, пооглядывался и вдруг заявил:

— Ага, ожили!.. Слышите?

Никто не понимал: чего там слышать? Лишь птичий посвист да стрекотанье… Но постояли, помолчали, и тогда сквозь луговые звуки издалека протолкалось ритмичное «бум-ква-ква».

— Это лиловые лягушата на Круглом болотце…

Драчун рассказал, что болотце он открыл еще в прошлом году, в сентябре, когда гулял на далекой отсюда городской окраине, по сырой низине, где паслись коровы с телятами (Драчун любил телят, они ласковые). Болотце удивительное, там с весны до снегопада цветут крупные кувшинки, а из-под воды то и дело всплывают пузыри, похожие на половинки лампочек. И лопаются. Казалось бы, из пузырей должен идти болотный запах. Но они пахнут свежим сеном. Внутри каждого пузыря всплывает со дна лиловый лягушонок (он сидит на маленьком листе кувшинки)…

Драчун подружился с лягушатами.

— У них такие умные глазенки. Смотрят на тебя, и сразу их мысли читаются, как словесный разговор. Че, не верите? Ща как… Ой, ну нет, правда же… Они про свою жизнь рассказывали. Они взрослыми никогда не делаются, всегда веселятся, как пацанята… Я обещал превратить их в царевен и царевичей, когда расцветут коронки.