Прибыв в столицу, королевская чета взяла на вокзале извозчика и помчалась ко дворцу. Вся площадь перед ним оказалась запружена народом.

— Что случилось? — спросил мистер Блумсбери.

— Да все этот лифтер, — сказал ближайший к ним зевака в очках и соломенной шляпе, — у него жизней больше, чем у кошки. Все утро они бросали его в кипящее масло, а масло превращалось в лепестки белой розы, в то время как огонь под котлом превращался в розовый куст. Прямо аттракцион, да и только! Почище, чем в ином цирке! А сейчас король послал за принцессой Кандидой, чтобы о чем-то с ней поговорить. Все это чертовски интересно.

— Да уж наверно, — сказал несчастный отец лифтера.

— Разумеется, все, кто хотя бы немного изучал историю, — продолжал зевака, поправляя на носу очки, — знают, что у лифтеров не бывает Заколдованных Жизней. Но наш король в этом смысле полнейший невежда, иначе он давно бы уже сообразил, что это никакой ни лифтер, а переодетый принц, потому как только принцы, да и те далеко не все, имеют про запас подобные вещи. Вопрос в том, сообразит он в конце концов или нет? С другой стороны, почему бы принцу не открыть правду о своем происхождении, прекратив таким образом эту комедию?

— Возможно, он и сам не знает всей правды, — сказал король Богемии.

Он подал руку своей жене, и они с трудом протиснулись через толпу к распахнутым дверям тронного зала, в дальнем конце которого восседал на троне здешний король, а вокруг него толпились судьи в белых париках, лорд-канцлеры, лорд-камергеры, лорд-мэры и множество прочих лордов.

Здесь же находился и Флоризель, закованный в тяжелые цепи, но даже при этом умудрившийся сохранить благородство осанки. Он стоял на ступенях по левую руку от трона, а по правую руку, также на ступенях, стояла принцесса, с любовью глядевшая на своего избранника.

— Итак, — сказал король, — мне надоели все эти ухищрения, тем более что старшая фрейлина оказалась весьма посредственным вариантом Шерлока Холмса. Давайте поговорим начистоту. Я слышал, у тебя есть Заколдованная Жизнь?

— В настоящий момент ее у меня нет, — ответил Флоризель. — Моя жизнь теперь принадлежит не мне.

— Значит, он отдал ее тебе? — обратился король к своей дочери.

— Я не могу и не умею лгать, папа, — заявила принцесса (возможно, в эту минуту она вообразила себя Джорджем Вашингтоном, который любил заявлять подобные вещи), — да, он вручил мне свою жизнь.

— Так-так-так, и что же ты с нею сделала?

— Я прятала ее в самых разных местах. Я спасла ее для него, как он однажды спас мою жизнь.

— И где она теперь? — спросил грозный отец. — Только что ты сказала при всех, что не можешь солгать. Сейчас мы это проверим.

— Я готова открыть секрет, — объявила принцесса, — но при одном условии — если ты дашь свое Королевское Слово, что казнь, которую ты назначил на сегодня, будет самой последней. Ты можешь уничтожить предмет, в котором спрятана его Заколдованная Жизнь, а затем и его самого. Но обещай, что не потребуешь от меня перепрятывать его Жизнь в другое место; эта игра в прятки уже начала мне надоедать.

Все судьи, лорды и простые люди смотрели на принцессу с сожалением — они решили, что зрелище многочисленных казней дурно отразилось на ее здоровье, или, проще говоря, что бедняжка повредилась в уме.

— Даю тебе мое Королевское Слово, — торжественно сказал король.