– Вон то двухэтажное здание песочного цвета – наш институт, – вскинул руку Люк, помогая мне выйти через шлюз. Я невольно покачнулась.

В голове давно перепутались короткие день и ночь, я забыла, сколько суток не спала и не ела. Свет и тьма слились в одну непрекращающуюся череду драматических событий.

– Ты устала? – Люк обеспокоенно заглянул мне в глаза. – Может, сначала отдохнешь? У меня есть комната в институте. Но сначала зайдем в столовую, перекусишь.

– Нет, – твердо произнесла я, – проводи меня в институт, покажи лабораторию. Я приехала не отдыхать.

– Работа прежде всего? – насмешливо фыркнул Люк. – Ты всегда была упряма до невозможности.

Я только небрежно пожала плечами и направилась к указанному зданию.

Яркое утреннее солнце нещадно било в глаза. Мы быстро шли через площадь. Немногочисленные прохожие с озабоченными хмурыми лицами оборачивались нам вслед. Некоторые кивали Люку, как старому знакомому. Стараясь не показывать столь явного любопытства, я вертела головой направо и налево. Дома были построены из кирпича и глины. И возвышались максимум на три этажа. Все было крошечное, миниатюрное. Маленькие домики с разноцветными крышами, узкие полоски клумб с местными растениями, лавочки, беседки. В Александрии такого не было. Зачем людям отдыхать на улице? Бездельничать? Улицы предназначены для передвижения домой или на работу.

– Тебе все таки удалось ее уговорить, – с улыбкой произнес немолодой мужчина, встретив нас в коридоре, – ну ка, дай я посмотрю на знаменитого ученого Александрии. Она не только умница, но и красавица!

Мужчина поклонился и с широкой улыбкой протянул руку. Я не могла не улыбнуться в ответ.

– Здравствуйте, – смущенно пробормотала я, пожимая его ладонь. Оказывается, обо мне знали здесь?

– Позвольте представиться, Томас Дробышев, профессор математики и учитель этого оболтуса.

Я с удивлением уставилась на Люка.

– Ты же говорил, что художник?

– Рисовать – это то, чем бы я действительно хотел заниматься в жизни, – наигранно вздохнул он, – а приходится перепрограммировать камеры и воровать девиц.

– Не слушай его, Нина, – произнес профессор, – он прекрасный электронщик и отличный программист. Единственный, кто вызвался пробраться в ваш неприступный бастион. Наверное, знал, негодник, какие девушки там живут. У нас таких нет.

Я переводила ошеломленный взгляд с одного мужчины на другого. Никогда не слышала, чтобы так разговаривали у нас. Одновременно и шутливо, и дружески, и насмешливо. Они дурачились, втягивая меня в свою перепалку.

– Не пугай Нину, – заулыбался Люк, – она серьезная девушка и еще не определилась, умеем ли мы читать и писать. Стоит ли с нами вообще разговаривать.

Я возмущенно посмотрела на Люка. Он лукаво подмигнул.

– А кто совсем недавно называл нас дикарями? – произнес он хитрым тоном, развернувшись к профессору, словно ябедничая на меня.

– Я не думала… – От смущения я не знала, что сказать, в итоге покраснела и опустила глаза.

Профессор совсем не обиделся на «дикарей», наоборот, казалось, это его еще больше развеселило. Балагуря и расточая комплименты, он подхватил меня под руку и завел в огромный светлый кабинет, где нас уже ждали. Опять начались приветствия и улыбки.