|
- За что столько погубили муравьиных жизней? Он указал на поле сраженья, усеянное телами черных, а кое-где и рыжих муравьев. - Да коли без этого было нельзя?.. - Будто нельзя? Вам требовались невольники, не так ли? - Так. - А без них вы разве не могли обойтись? Разве вам самим не сладить с вашим хозяйством? Новый знакомец высказывал именно то, на что он сам, Грызун, еще намедни намекал матери-муравьихе. Но та пристыдила его на первых же словах перед всей компанией рыжих. Мелочные заботы о куске хлеба, о детях были обязанностью мелкоты - рабов. Он же был благородный воин… - Я, прежде всего, воин и исполнял свой долг… - заговорил он. - А между тем, все же находите нужным оправдываться? - заметил, усмехаясь, Сосун. - Извиняешься - так, значит, виноват, сударь. А давеча, вместо того, чтобы ликовать по случаю своей победы, вы были так подавлены, убиты, будто сами потерпели поражение. И я вам объясню причину: в душе вы точно потерпели поражение. Вы должны были втайне сказать себе, что без надобности принесли в жертву сотни себе подобных. - Вовсе не себе подобных! - перебил запальчиво Грызун и собирался еще что-то добавить, но внезапно замолк. Мимо них торжественным маршем уже проходил арьергард рыжих грабителей. В это время показался один рыжий силач с непосильной ношей: он волок за собой большущий кокон. Трое мелких чернокожих вцепились сзади в рыхлую оболочку кокона и тем еще более затрудняли движение грабителя. - Сейчас пустите его! - коротко и повелительно крикнул карапузам Грызун. - Никак, сударь, невозможно-с! - плакались те в ответ. - Это царский детеныш… Будущая принцесса и мать чернокожих… Насквозь даже слышно, как дышит голубушка, как бьется… - В последний раз говорю вам: пустите! - грозно объявил Грызун. - Ей-ей, не смеем… Мы ведь дядьки ее… Грызун без дальних разговоров соскочил наземь. Через мгновение все три малютки-дядьки кубарем разлетелись в стороны. Но, увы, и самой принцессе их пришлось плохо. Держались они, видно, за оболочку кокона слишком крепко; тонкая оболочка порвалась, расползлась; заключенная внутри крошка-муравьиха, корчась и извиваясь, выползла наружу. Грызун бережно поднял, ее с земли и передал с рук на руки тому самому рыжему, что притащил ее в коконе. - На вот, неси дальше. Только смотри у меня, не помни! - Виноват, полковник, - вмешался тут Сосун, молча наблюдавший до сих пор за всей сценой. - Что, скажите, станется с этой бедняжкой? - То же, что и с другими, - отвечал Грызун.- Мы ее вырастим, а потом… - А потом завалите работой? - Ну разумеется. - Да что вам в одном лишнем рабочем? А здесь, дома у себя, как мать-муравьиха, она положила бы сотню тысяч яиц и,из них вышло бы столько же трудолюбивых чернокожих… - Которых мы в свое время могли бы также увести в неволю? - смеясь, подхватил Грызун. - Что правда, то правда! Что выгоднее: один ли рабочий теперь или, немного погодя, сто тысяч их? Конечно, сто тысяч. Да, разница большая. Он кивнул ближайшему из трех чернокожих. - Подойди-ка сюда, любезный. Возьми обратно свою принцессу. Донесешь ли? - Донесем-с. Много благодарен, сударь… И, сгибаясь чуть ли не до земли под живою ношей, он скрылся за воротами муравейника. Товарищи собирались было последовать за ним. Грызун остановил их: - Вы куда, чумазые! Назад! Потом указал на них своим двум рыжим подчиненным: грабителю и тому, что служил ему, Грызуну, конем: - Отвести их, куда следует. Пленники бухнулись в ноги победителю: - Батюшка, не погуби! - В самом деле, что вам толку-то в них? - вступился опять Сосун. - Что из малых детенышей вы можете воспитать себе послушных слуг - это я понимаю. Но взрослые враги всегда будут врагами… - Да, чего доброго, возмутят и послушных, - досказал Грызун. - Справедливо. |
