Всю ночь без сна металась Настенька, а как стало рассветать, прибежала к ней мышка. Рассказала, как вытащила ладанку из-под подушки у Змея Горыныча, как только ей известными путями пробралась в темницу к Ивану и отдала ладанку ему.

– Зверёк ты махонький, – со слезами благодарила мышку Настенька, – а сердце у тебя великое. Чем отслужу тебе, как отблагодарю?

И мышка ей ответила, что пусть, когда Настенька вернётся на родину, заживёт своим домом с милым дружком Иванушкой, пусть никогда в доме кошек не держит!

Настенька пообещала это мышке, и та убежала в свою норку.

А когда совсем рассвело, вошёл к Настеньке Горыныч. Был на нём плащ, усеянный серебряными звёздами, и остроконечная шапка. За ним шли слуги и несли скатерть-самобранку.

– Слушай, Настасья, – сурово сказал Горыныч, – жизнь Ивана от тебя зависит. Скажешь слово неладное – и покатится голова с плеч твоего Ивана. Слушай же! Много лет мечтал я владеть скатертью самобраной. Только её не хватало в моей сокровищнице. Теперь она моя. Но не слушает самобраная моих приказов. Что тут будешь делать? Плёткой её не высечешь, в темницу не упрячешь, в железо не закуешь. Знаю, что владеть ею надо вместе с девицей умницей-разумницей. Твоих приказов она послушается. Завтра к нашей свадьбе всё будет готово. Стол накроем скатертью самобраной. И ты ей прикажешь. Ну а если согласия не дашь, тогда... Помни, грозен я и беспощаден! Не посмотрю на красоту твою писаную. Выведу из темницы твоего Ивана, пусть полюбуется, как хватают его Настеньку за шелковы косы, как отсекают голову от шейки лебединой. Погорюет молодец да недолго. Следом и его голова слетит. Так и быть, окажу им милость – вместе заверну в скатерть самобраную да в одной могиле и схороню! В последний раз...

Но вбежавшие слуги не дали Горынычу договорить. Вскипел он:

– Как посмели вбежать?! Всех велю казнить!

– Не вели казнить! Иван сбежал... Цепи, словно нитки гнилые, порвал, замки стопудовые отомкнул!

Радостно вскрикнула Настенька.

– В погоню! – зарычал Горыныч и кинулся из палаты, а слуги – за ним.

Только их след простыл, как в окно влезает Иванушка. Настенька радостно кинулась к нему. На ходу она подхватила скатерть и заторопила Ивана:

– Бежим! Бежим скорей, Иванушка! Как же это ты выбрался, голубь мой?

Иван обнял её и сказал, что мышка принесла ему ладанку. Коснулся он родной земли, силой налились руки его богатырские, вспомнил он тут и про разрыв-траву, тронул ею цепи свои – и замки стопудовые пали к ногам...

Настенька заторопила Ивана:

– Надо бежать, как бы злодей не вернулся!..

Но Иван и не собирался бежать:

– Биться со злодеем Горынычем надо! Столько дорог исходил, чего только не натерпелся, пока не нашёл его, а теперь бежать? Нет уж. Биться с ним! Пока жив Горыныч, и зло живо будет. Опять люди сорока королевств от него наплачутся. Не позабыла ли ты, Настенька, про хлеб, сожжённый в своей родной деревне? Не забыла ли обиды свои?

Раздался гром, сверкнули молнии – в палату ворвался Змей о семи огнедышащих головах. Иван вытащил свой меч и, размахивая им, заставил Змея попятиться.

– Спалю тебя, ненавистный, испепелю, – шипел Змей, обдавая Ивана огнём из всех семи голов разом.

– Земля родная сохранит, – отвечал Иван, размахивая мечом, и, изловчившись, отрубил Горынычу одну голову!

Покатилась голова к ногам Настеньки.

– Рано радуешься, – шипел Горыныч, – ещё шесть осталось!

– Плохо считаешь, – закричал Иван и отрубил ещё голову.

– И с пятью головами управлюсь погубить тебя!..

– С пятью бы, может, и погубил, а вот с четырьмя-то, того гляди, не управишься, – перебил его Иванушка, отрубив ещё одну голову, – а воины твои рады будут твоей погибели: всем ты ненавистен.