Мама проследовала за сыном в спальню. Впервые посмотрела на красное полотно.

— Какая безвкусица, — скривилась она.

Влад воодушевился:

— Ты его понюхай!

— Нюхаю. Пахнет пылью. Этой комнатой никто не пользовался с… — она осеклась, — долго.

Влад подбежал к ковру и принюхался. Запах псины исчез. Ворс пах, как и положено старому ворсу. Очередной трюк.

— Фу, — преувеличенно поморщился мальчик, — надо снять его на время.

Мама с сомнением оглядела ковер, потом взялась за его край и отодвинула. Чем дольше она смотрела в зазор между стеной и ковром, тем сильнее хмурилась.

Страх отразился на лице мальчика. Ему казалось, что из зазора выскользнет рука скелета, схватит маму за горло и утащит в красные недра.

«Не трогай его!» — хотелось закричать ему, но мать сама отпустила ковер.

— Снять не получится, — объявила она. — Стенка отсырела, на обоях грибок. Лучше уж так, чем без него.

Мальчик с мольбой уставился на мать. Она потрепала его по волосам, не особо ласково:

— Послушай, дорогой, это всего на два-три дня. Мы с папой уладим наши проблемы, и ты вернешься домой.

— А как же школа? — разыграл он последний козырь.

— В школу я позвоню.

Мать развернулась на носочках и пошла в ванную. Зашумела вода.

Влад всхлипнул совсем как маленький. Пока мама мылась, он позвонил отцу.

— Да, сынок, — сказал папа слишком развязно для человека, чья семья исчезла.

— Па, — прошептал мальчик, — мы у дяди Назара!

— Я так и думал, — ответил отец.

«Если думал, почему не забрал нас?» — едва не вырвалось у Влада, но он посчитал разумным задать другой вопрос:

— Па, когда ты приедешь за нами?

— Понимаешь, Владик, у нас с твоей мамой не лучший период в жизни. Нам необходимо во всем разобраться. Думаю, она поступила правильно, поехав к брату.

— Но, папа…

— Отдохни от школы некоторое время…

— Па…

— Это не продлится дольше недели.

— Папочка…

— Мне надо бежать, сынок. Звони мне, хорошо?

В трубке раздались гудки.

Мама уснула сразу после ужина. Влад остался наедине с собой, с наполнившими квартиру звуками. За окном шелестели ветки деревьев и подвывал ветер. У соседей, счастливых необладателей красного ковра, работал телевизор.

Врата в уютный мир Конана Киммерийца захлопнулись, не желая впускать чужака.

Одинокий и несчастный Влад поплелся в спальню. В темноте он добрался до постели, и здесь его ждало новое открытие. Вытянуться на кровати в полный рост было нельзя. Ступни упирались в изножье, и означало это одно.

Кровать принадлежала ребенку намного младше Влада. Его двоюродному брату, умершему в младенчестве. Умершему здесь, под кроваво-красным ковром.

Влад посмотрел вверх. Ковер возвышался над ним отвесной стеной, и даже темнота не скрывала его цвет.

А по поверхности, между узорами, а по красной поверхности…

Влад скатился на пол и бросился к выключателю. Он боялся, что люстра не включится, что ковер впитает в себя свет, но комната осветилась. И кошмар не исчез.

Жуки — тысячи жуков — ползали в ворсе. Ковер кишел ими, черной слюдянистой массой. А еще там были блохи, скачущие в пределах красного. И большие зеленые кузнечики, одним прыжком преодолевающие расстояния от угла до угла. И жирные сороконожки, свернувшиеся в медальоне, переползающие друг друга сколопендры, чудом удерживающиеся на поверхности медведки…

Крик Влада брызнул по квартире, грохнула дверь.