«Какой умный приживала», — подначивал муж.

— Лар, ты серьезно вообще?

— Ну, я же слышала, — вяло отпиралась жена. — Сегодня снова бумага шуршала.

— Да это Юла шуршит. Она же шуршалка у нас.

— У бабушки в деревне домовой жил. Добрый. Где вещи потерянные, подсказывал. Мышей извел. Даже будил по утрам, если бабка не просыпалась вовремя. Но запах табака не выносил. Только дед закурит, он посудой гремел.

— Я не знаю, что сказать, — слабо улыбнулся Хитров. — Может, в бытность твоей бабушки и существовали домовые, но электрификация всей страны их изгнала.

— Я в Интернете прочитала, — упорствовала Лариса, — их нужно задобрить, приручить. Хлебом вон угостить.

— На фига? Мышей у нас вроде нет.

— Они и за детьми присматривают. — Лариса поймала взгляд мужа и торопливо добавила: — Так написано. Домовых даже заводят, просят, чтобы они в новой квартире поселились. Хозяин-батюшка, заходи на новоселье…

Губы Хитрова растянулись в ухмылке, и Лариса не сдержалась, захихикала с видимым облегчением.

— Ну что, — виновато моргнула она, — дура я, а?

— Чуть-чуть, — утешил он и поцеловал жену в шею. — Не знаю, как батюшки, а тараканы точно заведутся. Да и с батюшками какими-то я особо сожительствовать не хочу.

— Ладно, уберу, — сдалась Лариса. — Пойдем ужинать.

— Сейчас, только на нашего домовенка Кузю погляжу.

— Не разбуди, я ее еле угомонила.

Хитров, продолжая улыбаться, пошел в спальню, которую весной переоборудовал под детскую. Оклеил обоями с диснеевскими персонажами, купил кукол, замок принцессы, игрушечные барабаны, чтобы дочка, повзрослев, стучала по тарелкам и бочкам с ним на пару.

Семимесячная Юла лежала среди подушек, выпятив круглую, упакованную в подгузник попку. Спала крепко, усердно, от стараний на верхней губе выступил бисер пота.

«Съесть хочется», — подумал Хитров, просовывая руку сквозь деревянную оградку кровати. Коснулся пятки в шерстяном носочке кремового цвета. Юла недовольно подтянула пухлую ножку. Она живо реагировала на музыку, предпочитала, правда, не хард, а что посложнее, без ритмических квадратов и последовательных аккордов. Фри-джаз, мудреный арт-рок. Авангардные импровизации.

Наш человек.

У стены, частично прикрывая отпечатанную на обоях Белоснежку, стоял книжный шкаф. Детское чтиво самого Хитрова вперемешку с подарками тещи-библиотекарши. Книги на вырост, от сказок народов мира до энциклопедии юной леди. Хитров прогулялся по корешкам, снял с полки желтый томик серии «Библиотека школьника». На обложке был изображен тот самый домовенок из кукольного мультфильма, чумазый и растрепанный.

Хитров вспомнил бессмертное «Нафаня!» и решил обязательно показать Юле лучшие советские мультики. Никакие Диснеи и «Никелодеон» не заменят ребенку «Каникулы в Простоквашино», «Ну, погоди!», «Приключения кота Леопольда» и прочие шедевры.

Он повернулся к кроватке, и ледяные когти ужаса впились под ребра. Зашевелились волосы на затылке. Хитров разлепил губы, но вместо имени дочери изо рта вырвался клекот.

Юла стояла, взявшись левой ручкой за прутик барьера. В правой она держала змею. Мерзкую, лениво извивающуюся гадину. Держала за хвост и трясла, как погремушку. Уплотнение на конце вертлявого тела издавало звук, похожий на пение сверчков или треск кастаньет.