– Жизнь – как этот колодец с темной водой, – наконец произнес Чакара. – Мы опускаем туда руку; шарим вслепую на дне, что‑то достаем… Олорто или унузу, ашара или эйсэшэт, как в игре в Девять Сфер… Кому суждены удачи и радости, кому – горести и забвение, кому – любовь, кому – ненависть и беды… Судьба! Немногие способны ею управлять! Такие люди – редкость, друг мой Сингар. Люди со зрячими руками… ведающие, что берут – там, в глубине! – Он склонился над темным зевом колодца, помолчал и вдруг негромко произнес: – Может, вы, Сингар, пошарите в колодце Твалы, раздобыв что‑нибудь и для меня?

– Как поделиться счастьем и удачей? – Скиф пожал плечами. – Если б я мог!.. Но боюсь, что это нереально, Чакара.

– В других местах – согласен! Но Шардис – приятное исключение, Сингар, приятное исключение. У нас, – он как бы подчеркнул это «у нас», – есть точная мера удачи и способ обнаружить ее избранников. Большая Игра… Тот же колодец, заполненный влагой вероятного, дымом возможного, туманом случайного… Но хотя никто не ведает предпочтений судьбы, они существуют, друг мой, существуют! Вопреки закону больших чисел, вопреки всем статистическим закономерностям!

– Вы в этом уверены? – спросил Скиф.

– Уверен ли я! – Брови Чакары взлетели вверх. – Мы, серадди, работаем с памятными машинами десятки лет, а в письменных хрониках можно проследить результаты Большой Игры за пару веков… Кому же знать, как не нам! – Он покачал головой, словно подтверждая сказанное. – Есть люди, дорогой мой Сингар, угадывающие девять раз из десяти – так, словно их и в самом деле направляет божество – Твала, которого я уважаю и чту, но в коего не верю… Удивительно, непостижимо! Однако с фактами и статистикой не поспоришь.

Скиф безмолвствовал, размышляя о том, чего же хочет от него серадди. Из слов его явствовало, что в Шардисе, как и на Земле, встречаются странные люди, и Чак, вероятно, принимал Сингара, уроженца Приполярных краев, за одного из этаких уникумов, баловней Его Величества Случая и Госпожи Удачи. Избранника Хараны! Или Твалы, если учитывать местный колорит…

Ну и что с того? Милость богов, воображаемых или реальных, не делится на двоих – даже в Шардисе, что бы там ни утверждал дружище Чак!

Он нахмурился, не зная, как отнестись к словам серадди. Тот, очевидно, воспринял молчание диона Сингары как признак неудовольствия. Поерзав на каменном барьерчике, Чакара с тревогой заглянул Скифу в глаза и вдруг произнес:

– Скажите, мой дорогой Сингар, скажите… Знаком ли я вам? Встречались ли мы раньше? Помните ли вы меня? Теперь пришла очередь Скифу вздергивать брови.

– Что за странный вопрос, Чак! Ведь мы познакомились не позже, как день назад!

– День назад… – эхом откликнулся серадди. – С вами и дионной Ксарин – день назад… все верно… А как же быть с тем, что Сингар нин Таб уко Илла, житель Приполярных краев, посещал Куу‑Каппу уже десяток раз? И с разными людьми, иногда – с одним спутником, иногда – с двумя или тремя? Все – рослые, плотные… а тот, кого звали Сингаром, – настоящий великан вроде вас… Собственно, Сингаров было двое, вы – третий, мой дорогой, и, чтобы выяснить это, не надо справляться у памятных машин. Меня Твала тоже памятью не обидел.

«Святой Харана! – подумал Скиф. – Ай да серадди, ай да ловкач! Выследил! И Сингапура, и Сентября, и всех их клиентов! Выходит, Доктор‑то не всемогущ! Или в сценариях шардисских снов, не в пример прочим фэнтриэлам, что‑то пошло наперекосяк? Но что и почему? В том же Амм Хаммате Джамаль был узнан – узнан и признан за своего, за пресветлого князя из Джарайма, хранителя очагов, владыку над владыками… А здесь!.