— Я бы не сказала, что растительность тут очень богата, — заметила Карина, не дав ответить никому из местных.

— То есть как?! — воскликнул Сур. — Оглянись вокруг!

— Уже оглядывалась, — сказала Карина. — Растительность здесь однообразная и, пожалуй, даже гнетущая. Подожди! — воскликнула она, когда Сур захотел ее перебить. — Дай мне сказать. Ты же знаешь, что мне есть, с чем сравнивать. У нас на Старом Континенте все по-другому. Здесь — сплошная стена. Часто непроходимая. Часто просто страшная для человека, в особенности родившегося в городе. У тебя возникает желание бродить под этими вековыми деревьями и лианами? Мечтая о любимой? А разве здесь можно полежать под деревом, глядя на голубое небо, наблюдая за бегом облаков? Да небо отсюда вообще не видно! Сюда не проникает солнечный свет!

— Девушка права, — внезапно поддержал Карину Роберто. — Она очень точно поняла наше отношение к этим джунглям. Мы сами страдаем здесь. Мы хотим вернуться к солнечному свету, местам, где можно поднять голову и увидеть над ней небо. Джунгли требует от человека и паука постоянной борьбы за выживание. Они не добрые и даже не очень щедрые, хотя так может показаться вначале.

К своим словам Роберто, как и обычно, добавил немного исторических фактов. Фольклор в его родной стране всегда был богатым, песни передавались из поколения в поколение. Но и искусство страны, и даже образная система языка всегда «забывали» о богатейшей флоре.

В этих землях никогда не очеловечивали ни деревья, ни кустарники, ни цветы, ни травы, ничто из этих растений никогда не становилось символами верности, мужества, силы, нежности, чего-то еще. Хотя подобное свойственно фольклору очень многих народов. Любимую, как правильно заметили слушатели, здесь тоже не принято сравнивать с травинкой, тростинкой или, например, королевской пальмой — если уж брать местный колорит.

— Ты сравнивал любимую с розой, — напомнил Найл.

— Это не местный колорит, — тут же возразил Роберто. — Это… песенный образ, затертый штамп, что ли. И он явно имеет не бразильское происхождение, а привезен кем-то из колонизаторов из Старого Света.

— Но в самом деле почему вы не поете о природе? — не мог успокоиться Сур. — Пусть джунгли мрачны, я готов согласиться с этим. Но почему вы не поете о своей земле? Ведь судя по тем песням, которые вы только что исполнили, вы — народ сентиментальный. А, значит, должно быть что-то, что вам хотелось бы воспеть…

Роберто грустно посмотрел на Сура, с которым они были примерно одного возраста, а потом пояснил: местные жители никогда не воспевали даже

дерево, от которого произошло древнее название их страны.

— Что за дерево? — тут же поинтересовался Посланник Богини.

— Пойдемте. Мы вам его покажем.

Роберто поднялся первым, вслед за ним поднялось еще несколько человек, которые и повели гостей в направлении океана, правда, не тем путем, которым гости изначально пришли в лагерь.

— А, вижу, наше дерево пришлось по душе вашим жукам! — воскликнул Себастьян, первым заметивший Саворона и его подчиненного, окружавших ничем не примечательные стволы. — Оно называется пау-бразил, — добавил Себастьян, поворачиваясь к гостям.

Найл, как и все его подчиненные с удивлением посмотрели на дерево, давшее название стране. Причем стране, не воспевающей ничего из своей флоры! Как странно…

Пау-бразил незнающему человеку найти довольно сложно: оно не отличается ни высотой, ни прямизной ствола, ни обилием листьев или цветов. На вид в нем нет ничего особенного. Но панцири жуков, прикасавшихся к нему, уже успели слегка окраситься в красный цвет: сквозь кору проступает сок.