Совсем по-другому говорил Тансилло. Он горячо заявил:

– Фелипе должен ехать без всяких разговоров, ему здесь делать нечего. У меня он взял, что мог. Читать на родном языке я его научил, но есть еще латынь, могучая латынь, праматерь итальянского и других языков, международный язык ученых. Есть тривиум и квадривиум, из которых я, жалкий невежда, знаю только немногое…

У Фелипе сладко замирало сердце, когда он слушал названия неведомых, но, наверное, увлекательных наук, которые ему предстоит изучать в Неаполе. И среди них, быть может, есть и астрономия!

Решающий голос принадлежал матери. И хотя Фраулисе смертельно жаль было расставаться с ненаглядным сыночком, хотя она не успела посоветоваться с отцом Бартоломео, ее слово было твердое.

– Доля арендатора горькая, – сказала она, – и пусть уж она останется нам с отцом. А Фелипе поедет в Неаполь. Научится наукам, вырастет, может, прелатом станет…

– Пусть он станет человеком, – закончил обсуждение Джованни Бруно.

Джакомо Саволино покидал поселок. Накормленный, напоенный, вычищенный мул пустился по тропинке, а на нем, за дядиной спиной, сидел Фелипе Бруно. И хотя он надолго, быть может навсегда, распростился с отцом и матерью, с веселой оравой друзей, с тенистыми рощами Чикалы, Фелипе всей душой стремился в будущее.

Глава шестая

Неаполь

Крепкий мул быстро вез путников. Фелипе устал вертеть головой: так много интересного было вокруг.

Великолепные сады с апельсиновыми, лимонными, померанцевыми деревьями, отягощенными плодами, сменялись оливковыми и масличными рощами, а дальше дорога шла по городу с высокими узкими домами, стрельчатые окна которых защищали железные решетки. За городской стеной тянулись баштаны с арбузами и дынями и снова рощи, деревни, виноградники, сады, стройные кипарисы на вершинах холмов…

Ни одного необработанного клочка земли величиной хотя бы со скатерть не нашел бы странник в этом густо заселенном краю, где подземный огонь прогревал почву, а распавшаяся лава придавала ей удивительную плодородность.

Несколько раз пришлось переезжать речки по старинным каменным мостам, арками поднимавшимся над водой.

– Работа древних римлян, – с уважением говорил Саволино.

На дороге встречались изображения Скорбящей Божьей Матери. Их ставили на месте гибели путников, павших в схватке с разбойниками. Проезжая мимо иконок, сер Джакомо молчаливо снимал шляпу; Фелипе следовал его примеру.

После трехчасового пути показались стены Неаполя.

Неаполь… Новый город греческих колонистов, один из древнейших городов мира, возникший задолго до начала нашей эры. Многие народы хозяйничали в Неаполе в разные эпохи его существования. Владели им римляне, остготы, византийцы, арабы и даже пришельцы из Северной Франции – воинственные нормандцы.

Следы чужеземных влияний сохранились в Неаполе и в характере построек, и в одежде, и в наружности, и в говоре неаполитанцев. Джакомо Саволино, дорогой рассказавший племяннику историю Неаполя, многое усвоил, присутствуя на занятиях пансионских учителей. Природный ум, хорошая память, жажда знаний дали Джакомо многое, хотя он и выглядел на первый взгляд простачком.

По мере приближения к Неаполю из-за городской стены все более выдавалась серая громада крепости Санта-Эльмо. Фелипе удивился, что жерла пушек были, нацелены на город.

– Дядя, почему пушки направлены на город? – спросил мальчик. – А если придут враги?

Саволино горько усмехнулся.

– Видишь ли, дружок, – объяснил он, – испанцы боятся не тех врагов, что могут прийти извне, а тех, которые в городе. Они трепещут перед нами, итальянцами. Если бы не Санта-Эльмо, то в сорок седьмом году завоеватели были бы изгнаны из нашего города.