Каждый из нас, по существу, является слепком с того мира, в котором нам довелось формироваться, а затем жить. Чем сложнее и богаче этот мир, тем, безусловно, насыщеннее и многограннее становится и наша внутренняя жизнь. Но верно и обратное: по мере того как этот мир – социокультурная среда – претерпевает уплощение, сглаживается, унифицируется, дезинтегрируется, аналогичные процессы проистекают и в нашем мозге (чего, разумеется, мы заметить не можем, потому что мы есть этот наш мозг). В свое время Зигмунд Фрейд объяснял этот феномен с помощью своих «принципов» «удовольствия» и «реальности»: культура создает препятствия для удовлетворения наших «низменных» потребностей, поэтому мы не можем следовать «принципу удовольствия» (цель видишь – задача ясна) и вынуждены изобретать обходные пути – как получить то же самое, но пройти к нему окружной дорогой, следуя как раз тому самому «принципу реальности», формирующему нашу культуру. Но сейчас мы наблюдаем обратный процесс: там, где раньше было нельзя, – теперь можно, и мы уже настолько не испытываем проблем с удовлетворением наших потребностей, что страдаем от того, что не можем захотеть (апатия, абулия и депрессия в психотерапевтической практике активно вытесняют актуальную еще не так давно тревогу).

Сказываются ли эти процессы на нашем «времени», на том, как мы переживаем время, на том, каким оно становится? К сожалению, об этом мало задумываются, но да, сказываются, причем драматически. Современный человек едва уловимым образом теряет интерес к истории и совершенно ничего не видит в будущем. Трудно вспомнить, когда еще человечество настолько жило «одним днем». В книге «Смысл в бесСМЫСЛЕННОЕ время» Бенно Хюбнер противопоставляет современное общество (которое он называет «Открытым обществом цели») прежнему «Закрытому обществу СМЫСЛА», в котором людям жилось трудно, учитывая социальную несправедливость, необходимость постоянно бороться за выживание и удовлетворение самых элементарных потребностей, но в котором им не было скучно. Современный мир – мир тотальной «скуки», в котором гнет житейских тревог становится меньше, но что делать с высвободившимся временем – непонятно (притом что, ко всему прочему, и как «свободное» это время совершенно не ощущается). Это мир, в котором люди потребляют лишнее, чтобы не чувствовать себя лишними, в котором ИСТИНЫ – пишет он заглавными буквами – больше не очаровывают, и лишь само «очарование», то есть эстетические впечатления, еще способны будоражить чувства человека, «становятся единственной истиной ничем и никому не обязанных людей». Это мир выпадения из времени.

Мы перестали доверять своему прошлому, которое столько раз оскандаливалось и переписывалось, мы потеряли и всякую веру в будущее, поскольку ничто не гарантирует его нам хоть с какой-то долей определенности. Мы живем сейчас, потому что сейчас жить можно – не слишком счастливо, не слишком уверенно, но можно.