Валерий Иосифович подумал, что пора заканчивать:

— С педиатрическим пультом все ясно, не так ли? Теперь скажу пару слов о регионах. Наша Москва разделена на двенадцать регионов, или, иначе говоря — направлений. Каждый регион включает в себя от трех до пяти подстанций. Есть еще пригород — Зеленоград, отдельный анклав, обслуживаемый двадцать седьмой подстанцией.

Тихий зуммер известил о том, что у секретаря есть, что сказать начальнику.

— Да? — Сыроежкин нажал кнопку громкой связи.

— Прыгунов уже в пути. Он сам собирался сегодня быть у вас.

— Спасибо, — поблагодарил Валерий Иосифович. — Зайди ко мне через минуту.

— Хорошо.

— Есть ли у вас вопросы? — поощрительно улыбнулся Сыроежкин.

Он вообще старался как можно чаще улыбаться людям, помня, что улыбка — лучшая из масок.

— Вы, Валерий Иосифович, сказали о графике отдыха медэвакуаторов, — заговорила одна из женщин. — А как обстоит дело с отдыхом у других сотрудников?

— Практически все сотрудники оперотдела, кроме меня, — Сыроежкин развел руками, мол, что поделать, положение обязывает трудиться без отдыха, — имеют право на перерывы после полутора-двух часов работы, а также могут отдыхать до четырех часов ночью.

Больше вопросов не было.

— Марина, проводи наших гостей к Ольге Ивановне, пусть она покажет воочию все то, о чем я рассказывал. А я с вами прощаюсь… до вечера.

Как только кабинет опустел, Валерий Иосифович позвонил главному врачу.

— Я освободился, Михаил Юрьевич.

— Жду!

Сыроежкин вышел из своего кабинета, миновал небольшую приемную, прошел до конца коридора и, потянув на себя одну из двух массивных дверей, оказался в большой приемной главного врача Станции.

Секретарша главного — старая грымза Майя Константиновна, молча указала глазами на дверь начальственного кабинета, давая понять, что путь свободен.

Валерий Иосифович глубоко вздохнул, словно решаясь, и взялся за отполированную до блеска медную ручку.

Против ожидания, шеф был не так уж сердит. Скривившись по обыкновению в своем огромном кресле, он читал какую-то бумагу. Взглянув на вошедшего, он взмахнул левой рукой, приглашая его заходить и присаживаться, после чего вновь углубился в чтение.

Усевшись напротив главного врача, Сыроежкин смог увидеть, что тот читает карту вызова.

«Опять шестьдесят вторая!» — мелькнуло в его голове.

Догадка оказалась ошибочной. Шестьдесят вторая подстанция здесь была ни при чем.

— На, ознакомься… — окончив чтение, главный врач протянул карту вызова заместителю.

Тот взял ее в руки и не смог сдержать улыбки. Там, где полагалось быть жалобам больного, его анамнезу, данным осмотра и проведенному лечению, дрожащим почерком было написано нечто вроде стихотворения:

— Ранний Маяковский? — Сыроежкин недоуменно повертел карту вызова в руках.

Карта была самой обычной. Подстанция, дата, бригада, повод, адрес… Все графы были заполнены как положено.

— Доктор Криворучко, четвертая подстанция, — ответил главный врач. — Там указано. Сижу вот и гадаю — как подобный субъект мог оказаться в числе выездных врачей московской «скорой помощи»? И не просто оказаться, а проработать на «скорой» четыре года? Он же или сумасшедший, или наркоман!

«А как ему удалось проработать четыре года на глазах у всей подстанции, включая заведующего и старшего врача?» — хотел спросить Сыроежкин, но сразу же отказался от этой идеи, решив, что гораздо благоразумнее будет промолчать.