— Спасибо вам, — поблагодарила пострадавшая. — Встану на ноги, свечки в церкви поставлю за ваше здравие. Только скажите, как вас звать?

— Владимир и Вера, — улыбнулся Данилов при мысли о том, что, кажется, никто из пациентов никогда не сулил ему подобной благодарности…

— А что в карте напишем? — шепотом спросила Вера, останавливаясь на выходе из подъезда.

— Заполним на вымышленное мужское имя, — сказал Данилов. — Например, Петр Сергеевич Кузнецов, тридцать два года, обострение хронического гастрита. Укол спазмолитика плюс совет обратиться в поликлинику. Классика жанра.

— Это как же любить надо, чтобы от ревности так избить?! — вздохнула Вера, закатывая кверху свои зеленые ведьминские глаза.

— Ну, ты даешь! — изумился Данилов. — Где там любовь? В каком месте.

— А вот вы способны избить меня… хотя бы ящиком, если я соберусь перейти на другую бригаду? — прищурилась Вера.

— Пошли в машину, соблазнительница! — Данилов легонько подтолкнул ее в спину. — И не смей даже думать о другой бригаде. Я это переживу спокойно, а Петрович — нет. Он к тебе так неровно дышит…

— Петрович стар, в его душе уже не осталось места настоящему чувству, — ответила Вера, толкая плечом дверь подъезда. — То ли дело вы, Владимир Александрович…

— Я страшный человек, Вера, — предостерег Данилов. — Тиран, садист, да вдобавок еще и алкоголик. Разве можно питать ко мне какие-либо чувства, кроме отвращения?..

Из состояния задумчивости Данилова бесцеремонно вывел доктор Чугункин.

— Проснись, лежебока! — крепким пальцем ткнул он Данилова под ребро.

— Я не сплю, я размышляю, — отозвался Данилов.

— Конечно же, некоторые сотрудники лучше всех знают, как надо вести себя на криминальном вызове! — обернулся в их сторону Лжедмитрий. — Давайте попросим Владимира Александровича рассказать нам какой-нибудь поучительный случай из собственной практики.

— Было бы что рассказывать, — отговорился Данилов. — Одна серая рутина. Правда, в позапрошлое дежурство был криминальный случай — жена утащила у мужа из заначки деньги, а он ее до гипертонического криза довел…

— Спасибо, Владимир Александрович, — Лжедмитрий решил, что с него хватит. — Все свободны.

Народ моментально ожил и повскакивал с мест. Комната наполнилась нестройным гомоном.

— Как жизнь? — к Данилову протиснулся Эдик.

— Нормально, — откликнулся Данилов, пожимая его руку. — Какие у тебя новости?

— Да никаких, разве что выговор мне светит.

— Уже успел? — удивился Данилов, выходя в коридор. — Прыткий ты, однако, юноша. А за что?

— Бабку Сваталову знаете? Лоховецкая, три?..

— Кто ж ее не знает — Прасковью Мефодьевну-то? Знаю, конечно. В чем ты провинился?

Прасковья Мефодьевна Сваталова всю свою жизнь проработала секретарем в Волгоградском районном суде, а по выходе на пенсию заскучала, но вскоре нашла себе развлечение по душе — стала матерой жалобщицей. Одно упоминание ее фамилии вводило в трепет и участкового милиционера, и участкового врача, и сотрудников ДЭЗа… Старуха Сваталова не мелочилась — писала свои жалобы сразу на имя мэра, Генерального прокурора или министра внутренних дел. С заоблачных высот жалобы спускались ниже, и начинались разбирательства, заканчивающиеся наказанием виновных.