Мелисса Фостер. Скорбь Тру
Трумэн Гритт запер двери автомастерской «Виски» и вышел в грозовую сентябрьскую ночь. Дождевой поток, затрудняющий видимость, мгновенно промочил насквозь его джинсы и футболку. Улыбка медленно растянулась на его лице, когда он, запрокинув подбородок вверх, отмокал под душем свободы. Он обошел вокруг темного здания и поднялся по деревянной лестнице к своей квартире. Можно было воспользоваться внутренними дверьми, но после долгих шести лет пребывания за решеткой Трумэн отдавал преимущество маленьким удовольствиям нахождения на свободе, по которым скучал, наподобие составления собственного расписания с правом решать, когда есть, пить и находиться под гребанным дождем, когда ему хочется. Он облокотился на шершавые деревянные перила и проигнорировал острые щепки, которые впивались в его покрытые татуировками руки. Ощущая на себе влагу, он прищурился и посмотрел на свалку машин, которые они использовали для запчастей, а он лично использовал для того, чтобы избавиться от накопившегося раздражения. Он наступил кожаным ботинком на железный ящик, где хранил принадлежности для рисования. Трумэн не имел многого. У него был старый грузовик с полуторной кабиной, который берег его друг Бэр Виски, пока он сидел в тюрьме, эту квартиру и достойную работу, которую оба получили в семье Виски. Только семьи у него больше не было. Эмоции, с которыми он не хотел бороться, сжигали его изнутри, заставляя грудь сжиматься. Он повернулся, чтобы пойти внутрь, надеясь сбежать от мыслей о его собственной гребаной семье, которую несмотря на все попытки не смог сохранить. Сотовый телефон зазвонил, играя мелодию, которая стояла на звонке брата «A Beautiful Lie» группы 30 Seconds to Mars. — Бл*ть, — пробормотал он, переводя звонок на голосовую почту. Но шестимесячная тишина от его брата слишком долгий строк. Дождь хлестал по его спине, и он прижал ладонь к двери, чтобы не упасть. Музыка перестала играть, и он выдохнул, только сейчас осознавая, что задержал дыхание. Телефон зазвонил снова, и он оцепенел. Он только что избавился от кромешного ада в своей жизни, в который был брошен в попытке спасти своего брата. Тру не нужно получать ответ свыше, чтобы знать, во что вляпался этот наркозависимый придурок и что ему нужно. Звонок перешел на голосовую почту, и Трумэн взглянул на железный ящик, где находились принадлежности для рисования. Продолжая дышать, словно он участвовал в драке, ему захотелось выплеснуть на бумагу все разочарование, что царило в его голове. Когда телефон зазвонил в третий раз за несколько минут, в третий раз, с тех пор как 6 месяцев назад он вышел на свободу, Тру все же неохотно ответил. — Куинси. Он ненавидел то, как враждебно прозвучало имя брата. Куинси был еще совсем ребенком, когда Трумэн отправился в тюрьму. Тяжелое дыхание наполнило воздух вокруг него. Волоски на руках и шее стали дыбом. Он распознал страх, когда услышал это. Можно было даже почувствовать его вкус, когда мужчина стиснул зубы. — Ты мне нужен, — вымолвил брат вымученным голосом. Нужен ему? Трумэн выслеживал своего брата, когда вышел из тюрьмы, и когда он его нашёл, то тот настолько сильно увяз в наркотической зависимости, что еле понимал происходящее — не нужно было долго смотреть на него, чтобы отчетливо понять это. Что Куинси было по-настоящему необходимо, так это реабилитация, но Трумэн знал, что чтобы он не сказал, ничего не выйдет. До того как он мог что-то ответить, его брат прохрипел: — Это мама. Ей очень плохо. Черт. У него нет матери, с тех пор как она отвернулась от него более шести лет назад. Он не собирался отказываться от стабильности, которую нашел, ради женщины, которая отправила его в тюрьму и никогда не оглядывалась назад. Он скрестил руки и почувствовал, как по его лицу стекают капли дождя. — Отвези ее в больницу. |
