|
Потом прикрыла дверь, добралась в темноте до своего ложа, сбросила полотенце, нашарила одеяло, сложенное в ногах, натянула его на себя и тут же уснула. * * * Чей то веселый смех и шаги в коридоре разбудили ее. Кто то наполовину приоткрыл световую корзинку, и Тенна увидела свою одежду, чистую, сухую и аккуратно сложенную на табурете, под который она бросила свои башмаки. Тенна спохватилась, что, ложась, даже носков не сняла. Она пошевелила в них пальцами – ничего, не болят. Кисти рук затекли, но жара в них не чувствовалось – значит, Пенда вынула все занозы. Однако кожа на левой руке и ноге как будто онемела, и Тенна откинула одеяло, чтобы осмотреть их. Она ничего не увидела, но левая рука сзади у плеча была подозрительно горячей, так же обстояло и с правой ногой. Тенна обнаружила пять больных мест и только потом заметила, что на ногах появились красные вздутия – две на бедре, одно на левой икре и еще две на правой, около берцовой кости. Она пострадала сильнее, чем ей казалось. Занозы неотвязки способны въедаться сквозь мясо в кровь. Если какая нибудь попадет в сердце, человек может умереть. Тенна со стоном поднялась с постели и потрясла ногами – мускулы, благодаря Пенде, не болели. Она оделась, сложила одеяло и вернула его на прежнее место. Идя к лестнице, она миновала купальню, где слышались мужские голоса и смеялась женщина. Снизу пахло жареным мясом, и в животе у Тенны заурчало. Коридор, ведущий в общую комнату, освещался узким окошком, и она поняла, что проспала большую часть дня. Может быть, ее ссадины следует показать лекарю, но Пенда знает, что делать, не хуже цехового врача… а может, и лучше, поскольку она жена смотрителя станции. – Ага, как раз к ужину поспела, – сказал Торло и тем привлек к Тенне внимание бегунов, собравшихся в комнате. Он представил ее остальным. – Ранним утром она столкнулась с Халигоном, – добавил он, и Тенна по кивкам и гримасам поняла, что этот наглый малый известен всем. – Я говорил старосте Грогху, что несчастье непременно случится, – сказал бегун средних лет, – и что он тогда будет делать? Так я ему и сказал. Непременно, мол, кто нибудь пострадает оттого, что какой то неслух не желает считаться с нашими правами. Ты не единственная, кто с ним сталкивался, – сказал мужчина Тенне. – Ты разве не слышала, как он скачет? – Она говорит, что это произошло на кривой, – ответил за Тенну Торло. – Да, скверное место. Бегун не видит, что у него впереди, – сочувственно закивал второй мужчина. – Ты, я вижу, поцарапалась? А Пенда полечила тебя? – Тенна кивнула. – Ну, тогда все в порядке. Мне сдается, я видел твою родню на трассах. Ты ведь дочка Федри и Сесилы, верно? – Бегун торжествующе улыбнулся остальным. – Ты лучше нее, а она была красивая женщина. Тенна решила не обращать внимания на комплимент и подтвердила, что она действительно дочь своих родителей. – А вы бывали на девяносто седьмой станции? – спросила она. – Как же, бывал пару раз. – Пояс этого бегуна был весь испещрен стежками. Торло, подойдя к Тенне, осмотрел ее левую руку сзади, где ей самой было не видно, и заметил: – Занозы. Бегуны тоже подошли посмотреть, а удостоверившись, вернулись на места. – Иногда я спрашиваю себя, стоят ли эти ягоды зловредных весенних заноз, – сказал ветеран. – Худшее время Оборота, чтобы упасть в эти кусты, – снова сообщили Тенне. – Мислер, сбегай ка к лекарям, – велел Торло. – Не думаю, что это необходимо, – сказала Тенна. Лекарям надо платить, и ей может не хватить на кожу. – Раз на тебя наскочил верховик старосты, староста за это и заплатит, – подмигнул Торло – он понял причину ее колебаний. – Когда нибудь ему и пеню придется платить, коли он не укротит Халигона и не заставит его убраться с наших трасс. |
