— А когда внука выдают бабушке? — поинтересовался.

— Уже выдали, — последовал ответ.

Молодчины, промолчал я, оперативно работаем, когда не надо. Ну что ж, первые ходы сделаны, господа, игра вступает в позиционную стадию. В таких случаях рекомендуется торопиться медленно и по возможности не делать ошибок.

Благоухающий розами вечерок располагал к культурному отдыху с прокисшим шампанским и скабрезными анекдотами. Но вернулся в Управление. В окнах кабинетов следственной группы майора Деревянко пылали пыльные люстры. Как говорится, чекисты работают до последнего изнеможения сил своих же подследственных. Понятно, что любая следственная группа воспринимает чужое вторжение весьма болезненно. Деревянко, добродушный толстяк, встретил меня без должного энтузиазма, дышал, как носорог после длительного пробега по выжженной сафари в поисках водопоя. Я ему посочувствовал, человеку, конечно:

— Жаркий денек, однако.

— Да уж, — вытирал платком потный лоб. — Наверчено да накручено. Эх, жаль Васька, добрый хлопчик был, — и по-бабьи поджал губы. — Ты чего, Вячеслав Иванович, говори разом?

Я сказал. Майор принялся отмахивать руками: какая к черту Милькина, мало своих забот, и зачем мне про эту хищную стервозу знать?

— Как зачем? — удивился. — Не успел обработать внучка, как его освободили.

— Во, чувствовал я, — признался Деревянко и вкратце поведал о том деликатном давлении, которое оказывала на него некая сторона.

— Какая сторона? — не понял я. — Каменецкий, что ли?

— Вячеслав, я тебе этого не говорил, — печально отвечал Деревянко. Ты человек здесь новый и, может, временный, терять тебе нечего, а у нас тут дома, семьи, дети.

Я пожал плечами: что за служба безопасности такая, лежащая под гражданскими, как понятно кто с раздвинутыми раструбами ног.

— Вячеслав, не играй с огнем, — предупредил майор.

— Это мне уже говорили, — сказал я.

— Кто?

Мне было известно, что СБ на местах потеряла былое могущество, но не до такой же степени, товарищи офицеры? Понимаю, многие вынуждены жить по чужим законам и правилам. Так проще. Я, menhanter, живу и действую по исключениям из правил. И поэтому, повторю, моя профессия — одиночество.

Его особенно чувствуешь в увеселяющей толпе, куда я и нырнул, как в бурную волну — нырнул с одной целью: найти ту, кто владела именем Победа, если переводить с языка древних греков.

После утреннего расширенного совещания, где перед сотрудниками были поставлены конкретные задачи в свете последних трагических событий у бухты Янтарная, я прибыл в кабинет полковника Петренко.

— Ну как Синельников, обживаешься? — поинтересовался он. — Купался в море? Море у нас хорошее.

— Степан Викторович, — кивнул головой. — Разрешите по делу в бухте Янтарная?

— А ты в группе Деревянко?

— Нет, но…

— Капитан, у нас каждый занимается своим делом, — назидательно проговорил Петренко.

— Простите, — развел руками. — Одного моего подследственного освободили по прокурорскому распоряжению, а второго удавили в больничном изоляторе. Так что я временно безработный.

Полковник удивился: как это освободили и кого, как это удавили и кого? Я доложил. Степан Викторович крякнул и потянулся к телефону, потом остановил руку:

— Милькина, говоришь? Эта сучья ментовка может испортить воздух.