— Вы очень серьезно относитесь к работе, Кэти, — снисходительно заметила статная брюнетка и радушно улыбнулась, когда девушка подняла на нее удивленный и несколько растерянный взгляд. — С тех пор, как вы у нас работаете, многие отмечают, что в нашем офисе еще никогда не было так чисто и уютно. Может быть, имеет смысл присмотреть себе какого-нибудь мужчину, способного обеспечить семью, и ограничиться только тем, чтобы обслуживать его одного? Зачем тратить свою молодость на эту неблагодарную работу? — сочувственно высказалась Бриджит Кёрк.

— У меня нет времени на романы. — Кэти покачала головой.

— Милая, вы слишком молоды, чтобы так говорить. И что это за работа такая? Вам нужно учиться. Уверена, вы прекрасно сознаете, в какие времена мы живем. Женщина не должна удовольствоваться участью обслуги. Тем более такая перспективная, как вы! — запальчиво проговорила Бриджит Кёрк.

— В чем же моя перспективность, по-вашему? — с грустной иронией спросила Кэти, разогнув спину.

— Вы молоды, энергичны, старательны, убеждена, что и умны. И, заметьте, я сознательно не говорю о том, что вы хороши собой, потому что и без этого вы достойны большего, нежели эта работа. А уж тем более при вашей-то выразительной внешности.

Кэти напряженно выслушала женщину, поджав губы и отведя взгляд в сторону, после чего тяжко вздохнула, взяла губку и ведро и ушла в подсобку.

Двадцатитрехлетняя Кэти не знала другой жизни с девятнадцати. Она не обольщалась относительно своих шансов на успех. Девушка убежденно считала, что ни молодость, ни энергия, ни старательность, ни ум с красотой не помогут, если на человеке лежит клеймо. Физически оно может выглядеть как ее багровый шрам на спине, но даже если такой отметины нет, а человек всеми фибрами чувствует, что не любим фортуной, то все его потуги обернутся прахом или спровоцируют еще большую беду. Именно к такой категории невезучих и относила себя Кэти.

Одну катастрофу Кэти уже пережила, теперь все, к чему она стремилась, — неброская жизнь и внутренняя безмятежность, не замутненная обманчивыми ожиданиями, необоснованными надеждами и сменяющими их разочарованиями.

Четыре года она жила на жалованье уборщицы, но это не мешало ей оставаться достойным человеком. Кэти верила, что скромный достаток не помеха для того, кто стремится проявлять свои лучшие качества.

Она еще ни разу не отказала никому в помощи, ссылаясь на усталость, занятость или отсутствие финансовых возможностей. Кэти была убеждена, что, когда такие люди, как она, перестанут помогать друг другу, жизнь действительно станет нестерпимой. А до того момента она будет делать все, что в ее силах.

И такое отношение к жизни и собственной участи стало для Кэти наилучшим лекарством, поскольку в противном случае она была бы обречена переживать свою боль снова и снова.

Бриджит Кёрк, как дама основательная, не могла удовлетвориться безответностью Кэти. Она проследовала за ней и, остановившись в дверях подсобки, спросила:

— Девочка, да что с тобой такое?

— Вам это известно, — сухо отозвалась Кэти.

— Шанс дается, чтобы им пользоваться.

Бриджит рассудила, что опыт и существенная разница в возрасте позволяют ей проявлять материнское беспокойство об этом, в сущности, чужом ей существе.

Кэти лишь виновато пожала плечами и робко улыбнулась в ответ. Убрала инвентарь, выстирала губки и тряпки и отправилась в соседний офис.

Меньше всего она хотела оттолкнуть от себя такого мудрого и великодушного человека, как Бриджит Кёрк. Она была счастлива, что работает именно на нее.

Если интерес к ее персоне ограничится короткими беседами в опустевшем офисе — это не страшно.