Дебра отчаянно крутила головой из стороны в сторону, безуспешно пытаясь освободиться и с ужасом осознавая, что каждым движением тела лишь выдает себя. Он расстегнул пижаму, и от прикосновения волос на его груди у нее сладко заныло внизу живота и кровь еще стремительнее побежала по жилам.

Сама того не желая, она возбуждала его все больше и больше. Глаза, только что смотревшие на нее с презрением, зажглись страстью, и его движения стали резче: постепенно он терял контроль над собой.

— Сука… какая же ты сука… — бормотал он, будто слова могли сотворить чудо и вызвать к ней отвращение. И вот он схватил ее за плечи, отбросил ногами покрывало и распластал ее мощным торсом. Властно прижался губами к ее губам, и Дебра безвольно откинулась головой в подушки.

Ее руки сами нашли его плечи и с чувственным наслаждением ласкали гладкую кожу. Впервые в жизни она испытывала удовольствие, прикасаясь к сильному мужскому телу, ласкала напряженные мышцы рук, спины, бедер… Дебра ощущала, как его тело отзывается на каждое ее прикосновение, и от новизны этого пьянящего чувства полностью утратила чувство реальности.

Внезапно все стало ей совершенно безразлично, мысли уступили место чувствам. От Энтони исходили такое тепло и такая мужская сила, он так властно держал ее в своих объятиях, что у Дебры не осталось ни сил, ни воли противиться ему. Она доверилась желаниям своего тела. О Господи, лишь бы он продолжал обнимать, ласкать и целовать ее… Пусть делает с ней все, что захочет!

И когда Дебра уже подумала — с надеждой и со страхом, — что Энтони действительно хочет ее взять, по его телу пробежала судорога, и он, оторвавшись от ее губ, отстранился.

Дебра чувствовала, как протестует его измученная плоть, но он поборол себя и поднялся с кровати.

— Ну конечно! — со злостью бормотал он, застегивая дрожащими пальцами пуговицы. — Конечно же тебе бы очень хотелось, чтобы я потерял голову! Ведь так? Признайся, Линда, сумей ты меня соблазнить, ты была бы в восторге!

— Нет, вы точно псих! — задыхаясь от возмущения, выпалила Дебра.

Она приподнялась на локтях, ничуть не заботясь о том, как выглядит. По какому праву этот тип не считается с ее чувствами?! Ведь она же с его считается! Что бы он ни говорил, как бы ни унижал ее, одно она знала наверняка: когда он только что целовал и ласкал ее, им двигала искренняя страсть, а не расчетливая враждебность. И сейчас ему так же больно, как и ей!

— Ошибаешься, Линда, я не псих! — отвернувшись, буркнул он. — И завтра утром ты в этом убедишься. Я абсолютно нормален. Именно в этом все и дело. Я — мужчина, а ты — женщина. Да еще чертовски соблазнительная!.. Линда, а ведь ты куда умнее, чем я думал. Верно говорят, самое страшное это недооценивать противника.

Энтони выскочил, грохнув дверью, и этот звук и пробежавший по телу холодок сквозняка словно отрезвили Дебру. Она оглядела свою грудь, набухшую от желания, и у нее снова возникло ощущение, будто она во сне, а не наяву.

Неужели все это происходит с ней?! Неужели это она лежит в чужой кровати в чем мать родила, и… и убивается по поводу чего? По поводу того, что совершенно чужой мужчина, которого она впервые увидела всего несколько часов назад, отказался переспать с ней?!

А ведь Энтони прав! Это не он, а она сумасшедшая. Он-то не сделал ничего такого, чего может стыдиться. Ведь он на самом деле принимает ее за Линду, а она ведет себя так, что у него не возникает в этом никаких сомнений.

Дебра с отвращением натянула на себя простыню — чтобы спрятать свою наготу. Господи, неужели она такая развратная?! Как же ей теперь из всего этого выбираться? Как объяснить Энтони свое поведение?!

Она долго лежала без сна, вороша в воспаленном мозгу перепутанные осколки воспоминаний.