А сразу после того, как с матерью поговорила, позвонила Ольге — такую лихорадочную активность развела, что не могла успокоиться никак. Начала издалека, а потом решилась наконец, напомнила аккуратно про то предложение — если надо, говорить, что она у нее, — и та оживилась тут же, засыпала вопросами, и она еле от Ольги отвязалась, пообещав, что завтра поговорят на работе. Но все это время она прекрасно знала, как все сложится, и потому слишком долго собиралась утром, хотя для этого встать пришлось в полседьмого. И когда через час разбудила Светку, та удивилась даже — только потом вспомнив, что мать сегодня идет в гости. «А я все понять не могу со сна — чего это ты такая красивая сегодня?» И потому едва не выдала себя в институте, задумчиво сказав Ольге, что одна ее подруга тут беспокоится, что вот дочка замуж вышла, молодая совсем, вдруг забеременеет, а что ей посоветовать, сама не знает.

— Вот подруги у тебя, Андреева, ну все как ты. Пусть спираль вставит, хотя нет, ненадежно — я как-то залетела, а у меня спираль была. Вообще к врачу надо сходить — сейчас же по-научному все — анализы сдаешь, тебе и говорят, какие таблетки лучше. Да даже норплант сейчас вшивают — представляешь, вшивают под кожу, и все проблемы. Самой надо сходить — я-то, дура, все по старинке постинором пользуюсь, а его только четыре раза в месяц можно, маловато получается. Так что с надежными — постинор, а если ненадежный, пусть презерватив надевает… — Ольга осеклась вдруг, посмотрела на нее недоверчиво. — Андреева — ну ты хитрая! Сначала признается, что в ресторан ее, видите ли, зовут, а она не хочет говорить никому, а потом якобы подруга насчет дочки беспокоится. Ну Алка, ну хитрая! А я, дура, не пойму никак, распинаюсь тут. Ну Алка! Я еще пару месяцев назад, не знай, что ты замужем, думала бы, что ты девственница по убеждению, — а тут разошлась…

Звонок, к счастью, прозвенел — вторая пара начиналась, после которой ей надо было уходить. Но Ольга шла за ней до того кабинета, в котором у нее были занятия — хотя самой надо было в другой корпус, — и все смотрела на нее и качала головой восхищенно, смущая и заставляя краснеть, делая все оправдания бессмысленными.

— По-сти-нор, — шепнула напоследок. — Запомнишь или записать?

А вот четыре часа спустя, когда занятия на Арбате почти подошли к концу, минут двадцать оставалось, она подумала с горечью, что зря было все это. И суета вчерашняя, и звонок матери, и сегодняшний разговор с Ольгой, которым выдала себя, — ничего не сказала, но та убеждена теперь, что она точно изменяет мужу, — и заход в аптеку, и топтание у прилавка, необходимое для того, чтобы набраться решимости. Как девчонка топталась — предвидя косой взгляд и хихиканье за спиной, когда отвернется, — и лишь когда усилием воли вернулась в ту роль, которую играла с ним, четко произнесла, что ей нужно. И все, похоже, зря.

И поделом старой идиотке — которая настолько дуреет от звонка того, кому отдалась однажды, что начинает покупать противозачаточные таблетки, не собираясь ложиться с ним в постель. А этот даже не появляется — для него, видно, дела важнее, прям как для Сергея работа. Как там Ольга говорит — все мужики одинаковые? Только она еще пошлость добавляет — насчет анатомических деталей, — но это лишнее.

Когда она вышла, он стоял у подъезда — с тремя розами, которых не было в прошлый раз, улыбающийся, выглядящий получше, чем в последнюю встречу.