— Давайте вместе обсудим этот вопрос и определим сумму, — ответил мировой судья.

Тирлох подошел к другу, и оба мужчины начали о чем-то перешептываться. Плезанс внимательно смотрела на них, зная, что они обсуждают ее будущее. В любое другое время она обязательно вмешалась бы в подобное совещание, но сейчас безропотно ждала, что будет. Наконец Тирлох отошел от Корбина, и она слегка подобралась.

— Плезанс Данстан, вы признаетесь виновной в краже и нападении на человека. Вы поступаете в услужение сроком на один год к мистеру Тирлоху О'Дуну, который счел уместным оплатить ваш штраф. По истечении года, считая с сегодняшнего дня, вы и мистер О'Дун должны прийти ко мне, и мы решим, удалось ли вам полностью возместить тот ущерб, который вы нанесли ему своими поступками. — Корбин встал и взглянул на Тирлоха: — До вашего отъезда, мистер О'Дун, мисс Данстан будет по-прежнему содержаться в тюремной камере.

Оставшись одна в своей маленькой темной камере, Плезанс погрузилась в горестное уныние и только много часов спустя начала потихоньку от него избавляться. Она размышляла обо всем случившемся с ней, тщетно пытаясь отыскать в этих странных событиях хоть какой-нибудь смысл. Звук приближающихся шагов вывел ее из мрачной задумчивости. Она поняла, что пришло время ужина, но сомневалась, что сумеет проглотить хотя бы кусок. Увидев, что Корбин Маттиас лично принес ей еду, она вскочила, охваченная удивлением и любопытством. Корбин вошел в камеру, поставил поднос на обшарпанный стол, за которым она сидела, и сел на колченогий табурет напротив нее.

— Ешьте, мисс Данстан, — вежливо предложил он. — Вам нужны силы, чтобы не заболеть от холода и сырости. К сожалению, мне не удалось избавить от них мой подвал.

— Это беда всех подвалов, сэр. Ничего, здесь довольно уютно.

Она нехотя принялась за рагу из оленины, спрашивая себя, почему он остался.

— Прошу прощения за все это… за суд, приговор и то унижение, которому вас подвергли.

— Вы сделали лишь то, что требовал от вас закон, — отозвалась она совершенно искренне: в ее душе и впрямь не было обиды на этого человека.

— Надеюсь, ваше дело было моим последним судебным разбирательством.

— Вы нашли работу получше?

— Нет, но с этой я ухожу.

— Почему? Хорошая должность.

— Да, неплохая, но над страной веют дурные ветры. Многие ополчились на короля и его законы. Все началось с Закона о гербовом сборе и усугубилось Актом Тауншенда. Боже мой, агенты короля задерживают и досматривают даже цыплят, которые фермер перевозит паромом через реку! Колонии бурлят. Люди ропщут.

— Я слышала об этом. Надо сказать, что некоторые ропщут довольно громко.

Он слабо улыбнулся и покачал головой:

— Я разрываюсь на части. Каждая сторона по-своему права. Я не желаю судить друзей и соседей, обвиняя их — ни много ни мало — в государственной измене. Сегодняшнее заседание ясно показало мне, что я могу принять неправильное решение, даже когда следую букве закона.

Серьезный взгляд его светло-карих глаз встревожил Плезанс. Она плохо знала Корбина, но не сомневалась, что он умен и к тому же неплохо осведомлен о жителях города. Конечно, он о чем-то догадывается. С одной стороны, хорошо, что хотя бы один человек не поверил ее обвинителям — во всяком случае, не совсем поверил, — но она все равно не могла сказать ему правду. Да и какой ей от этого толк?

— Вы присутствовали при моем аресте. Вы своими глазами видели, как я ударила мистера О'Дуна. С чего вдруг вы решили, что ошиблись?

— Я уверен, что вы не дарили Тирлоху кубок.

«Еще бы, — подумала она, вздохнув.