Он поднял глаза и заметил на губах Эдварда Леонга слабую улыбку.

– Что ты ухмыляешься, проклятый урод?

– Ничего, сэр.

– Советую лучше сказать, в чем дело.

Леонг набрал в легкие побольше воздуха и тихо произнес:

– Я предупреждал вас, все люди смертны.

– Заткнись. Не хочу слушать твои дерьмовые сентенции, – сказал Грассьоне. – Надо было оставить тебя там, на ярмарке, среди дураков, а не брать с собой.

Он встал и, оттеснив Марино, посмотрел в окно. Внизу по кампусу бежал худой темноволосый человек. Даже на расстоянии Грассьоне мог различить широкие запястья. Человек показался ему знакомым. Кажется, они где то встречались. Но, прежде чем он вспомнил, где именно, раздался телефонный звонок.

На проводе был дон Сальваторе Маселло.

– Ваших рук дело то, что произошло сегодня в Фэйвезер Холл? – спросил он.

– А что случилось?

– Профессор Вули убит. После того, как он согласился на наши условия.

– Убит? – удивился Грассьоне. – Я ничего не знал об этом. Кто его убил?

– Не знаю. Мне сказали, что убийство было зверским. Поэтому я и подумал на ваших людей.

Намек был таким тонким, что Грассьоне его не заметил.

– Я решил никого не посылать к Вули, пока не получу от вас вестей. А где изобретение?

– Я говорил с дочкой профессора. Она должна сейчас привезти его мне. Так что все в порядке.

– Хорошо. Все идет, как надо, – бодро сказал Грассьоне, хотя особой радости он не ощущал.

– Вот именно.

И Маселло повесил трубку, даже не попрощавшись.

Грассьоне рванулся к дверям.

– Пошли, Винс. И ты, желтомордый. Есть дело.

– Какое дело? – спросил Марино.

– Мы едем домой к Вули. Если девчонка еще там, надо забрать устройство. А потом займемся доном Сальваторе Маселло.

К каждому студенту Эджвудского университета, носившему военный китель и очки в железной оправе, в комнату заходил темноволосый парень с широкими запястьями, тыкал словно отлитым из железа указательным пальцем в плечо и спрашивал:

– Ты убил Вули?

Никто из них не убивал профессора. Боль в плече была такой сильной, что если бы от них потребовали, они признались бы и в убийстве эрцгерцога Фердинанда в Сараево.

Но боль проходила также быстро, как и началась. Парень с широкими запястьями молниеносно выбегал из комнаты.

Не добившись никаких результатов, Римо был готов вернуться в дом Вули, где его ждал Чиун, как вдруг заметил человека, бегающего по тротуару взад вперед и заламывающего в отчаянии руки.

– Боже мой! – стонал человек. – Боже мой! Что о нас подумают? У нас никто больше не захочет учиться. Что нам делать?

Норман Беливе посмотрел на небеса, словно требуя немедленного ответа от Господа Бога.

– Перестань валять дурака, – сказал ему Римо.

Беливе отложил разбирательство с небесами на неопределенный срок и взглянул на Римо.

– Я ищу человека в военном кителе и в очках с железной оправой. Молодого человека. Вы не видели его?

– Я видел десятка два таких. Их здесь полно! Такие то и делают нас посмешищем. Их ничуть не волнует серьезность процесса обучения.

– Но я не думаю, что он студент, – сказал Римо.

– Погодите. Утром я видел одного. Он спросил, как пройти к моему дому, где находится Патти Шиа. Он не мог быть студентом, так как не знал, где я живу.

– Логично. А где вы живете?

– Там, – Норман Беливе махнул рукой. – Вы ведь не студент, нет?

– Не студент.

И Римо оставил Беливе в одиночестве беспокоиться о присутствии посторонних на территории университета.