– Слэйн? Это официально? – шепчет Сальма.

– Пока нет, но я не буду загадывать. Я не просто увлечён Энрикой, а одержим ей. Мы отлично ладим. Она из хорошей семьи. У неё есть всё, чтобы стать моей музой. Она уже стала ей.

– Господи, это потрясающе. Я так счастлива. Если у вас всё получится, то я буду рада принять тебя, Энрика, в нашу семью. Но не будем загадывать, всё зависит от вас, – мягко произносит Сальма. Боже мой, я так благодарна ей за то, что она не начала развивать тему насчёт детишек, как Дейдра.

– Ужин подан.

Вздрагиваю, когда дворецкий делает объявление.

– Прекрасно. Идёмте к столу. Надеюсь, тебе понравится ужин, Энрика, – говорит Сальма. Киваю ей и встаю с дивана. Слэйн забирает у меня бокал с вином и обнимает за талию.

– Не надо выглядеть такой удивлённой. Если мой отец будет считать, что я женюсь на тебе или хотя бы думаю об этом, то начнёт шевелить задницей и делать всё, чтобы избавиться от тебя. Этого я и добиваюсь. Ты со мной, Энрика. Тебе не о чем волноваться, – быстро шепчет мне на ухо Слэйн.

– Но ты мог бы меня предупредить, – возмущаясь, отвечаю ему.

– Зачем? Так ведь веселее. Ты бы видела его лицо. Ещё немного, и у отца начнётся истерика.

– Ты безумец, – качаю головой.

– Я не отрицаю. Ты меня делаешь таким. И больше ничего не пей, поняла? Я слежу за твоим бокалом и несу его за стол. Только вино, к другим напиткам не притрагивайся. Ясно?

– Да. Ты думаешь, что он может меня отравить? – спрашиваю его.

– Всё возможно, – кивает Слэйн.

Мы входим в небольшой зал, где располагается круглый стол, накрытый белой скатертью. Среди свечей и закусок, стоящих на столе, размещаются изысканные, высокие вазы с кустовыми розами, и я улыбаюсь, наслаждаясь красотой.

– Тебе нравится, Энрика? – Мой взгляд ловит Сальма.

– Безумно. Такое нежное и романтичное оформление, – отвечаю, опускаясь на стул.

– Спасибо. Я обожаю свой сад, и эти розы оттуда. Я предпочитаю сама заниматься приготовлением ужина, а оформление меня успокаивает и дарит гармонию.

– Мама помешана на оформлении. Если ты дотянешь до Рождества с моим братом, то прикупи пару солнцезащитных очков, потому что здесь всё сверкает в это время года, – кривится Бриан.

– Я с радостью увижу это и без очков. Я люблю Рождество. Это был единственный праздник, который я могла себе позволить, – грустно улыбаюсь, раскладывая салфетку на коленях.

– Почему? – интересуется Сальма.

– Потому что в остальные дни я работала, а Рождество… Папа говорил, что Рождество – веская причина, чтобы остаться дома с семьёй. Он никогда не работал в Рождество, как и я. Последние годы нас было двое. А потом… я осталась одна в пустом доме. Я пропустила прошлое Рождество и даже не зажгла свечку, как мы по традиции делаем каждый праздник. Для нас это было своеобразным вечным огнём в память нашей семьи, который должен был гореть. Но больше нечему было гореть. – Опускаю голову и делаю глубокий вдох. Я не собиралась говорить это.

За столом повисает гнетущая тишина. Я хочу сбежать отсюда немедленно. Признаваться в том, как мне до сих пор больно из за существования убийцы, сейчас сидящего напротив меня, так глупо.

Задерживаю дыхание, когда под столом ладонь Слэйна ложится на моё колено.

– Это так печально, Энрика, но огонь может гореть и дальше. Это зависит от тебя, ведь ты жива.

Перевожу свой взгляд на Сальму и благодарно улыбаюсь ей.

– То есть твои родители мертвы? – спрашивает Доналл. Как будто он не знает! Ненавижу.

– Да, – резко отвечаю. – Моего отца убили. Он был хорошим человеком. Он работал в полиции.