Я решительно, печатая шаг, подошла к двери Гейджа и со всей мочи, так что заболели суставы, забарабанила в нее. Ответа не последовало, тогда я стала колотить в дверь кулаком и когда ее наконец открыли, чуть не упала вперед.

На пороге стоял Гейдж, невозмутимый и готовый ко всему, как всегда.

– Либерти... – Последний слог моего имени прозвучал вопросительно. Пробежав по мне, его светлые глаза остановились на моем разгоряченном лице. Гейдж протянул было руку, чтобы втащить меня внутрь, но я, едва переступив порог, отшатнулась от него. – Дорогая моя, что происходит?

Даже сейчас я лишь с трудом могла устоять перед теплом его голоса и моим собственным мучительным желанием спрятать лицо у него на груди.

– Не смей притворяться, что заботишься обо мне, – обрушилась на него я, швыряя сумку об пол. – Как ты мог пойти на такое, когда я всегда была с тобой честна!

Лицо Гейджа приняло холодное выражение.

– Не мешало бы тебе, – проговорил он вежливо, – вначале объясниться.

– Ты сам прекрасно знаешь, из-за чего я злюсь. Ты нанял человека следить за мной. Ты шпионишь за мной. Не понимаю, зачем тебе это понадобилось. Я ведь не сделала ничего такого, чтобы поступать со мной таким образом...

– Успокойся.

Большая часть мужчин не понимает, что просить обозленную женщину успокоиться – все равно что подбрасывать порох в огонь.

– А я не желаю успокаиваться! Я хочу знать, какого черта ты это сделал!

– Если ты держишь свое слово, – заметил Гейдж, – тебе нечего беспокоиться о том, что кто-то за тобой присматривает.

– Так, стало быть, ты признаешь, что установил за мной слежку? Господи Боже мой! Ты это сделал, я по твоему лицу вижу. Я не спала с ним, черт тебя дери. Ты должен был мне доверять.

– Я всегда следовал старой пословице: «Доверяй, но проверяй».

– Наверное, в бизнесе это работает хорошо, – сказала я убийственным тоном, – но только не в отношениях между близкими людьми. Я хочу, чтобы это прекратилось. Я не желаю, чтобы за мной следили. Убери их!

– Хорошо-хорошо.

Удивленная, что он так легко на это согласился, я бросила на него настороженный взгляд.

Гейдж смотрел на меня как-то странно, и я поняла, что меня всю трясет. Моя ярость прошла, осталась лишь боль отчаяния. Я недоумевала, как это меня угораздило оказаться причиной соперничества двух, не считая Черчилля, не знающих пощады мужчин... На меня накатила безмерная усталость, усталость от всех и всего, и особенно от множества вопросов, на которые не было ответов. Я не знала, куда мне податься и что с собой делать.

– Либерти, – осторожно начал Гейдж, – я знаю: ты не спала с ним. Я действительно доверяю тебе. Прости меня, черт возьми. Однако мне не хватает терпения вот так просто ждать, когда что-то... то есть кто-то мне так нужен. Я не могу отказаться от тебя без борьбы.

– Значит, все дело в том, чтобы выиграть? Для тебя это что-то вроде соревнования?

– Нет, это не соревнование. Мне нужна ты. Мне нужно то, к чему ты скорее всего еще не готова. Больше всего я хочу обнять тебя и держать так, пока ты не перестанешь трястись. – Его голос зазвучал хрипло. – Дай мне тебя обнять, Либерти.

Я стояла неподвижно, раздумывая, можно ли ему верить, и сокрушаясь, что никак не получается собраться с мыслями. В его глазах отражались досада и разочарование, смешанные с желанием обнять меня.

– Ну пожалуйста, – сказал он.

Я двинулась ему навстречу, и он крепко прижал меня к себе.

– Девочка моя, – тихо пробормотал он.