– Да?

– Черчилль все рассказал мне о контракте с «Мединой». Это я во всем виновата – проболталась о нем Харди. Мне и в голову не могло прийти, что он... Прости меня. – Мой голос сорвался. – Мне очень жаль.

Гейдж в два шага приблизился ко мне.

– Ничего, все в порядке. Черт возьми, не надо плакать.

– Я никогда бы не сделала ничего, что могло бы тебе навредить...

– Конечно, не сделала бы. Ну тихо, перестань. – Он привлек меня к себе, вытирая руками мои слезы.

– Так глупо все вышло, я не сообразила... Ну почему, почему ты ничего не сказал мне об этом?

– Не хотел тебя волновать. Я же знал, что ты не виновата. Мне следовало заранее поставить тебя в известность о том, что эта информация конфиденциальна.

Его абсолютное доверие потрясло меня.

– Откуда у тебя такая уверенность, что я сделала это ненамеренно?

Гейдж ласково взял мое лицо в руки и улыбнулся, глядя в мои залитые слезами глаза.

– Ну я же тебя знаю, Либерти Джонс. Не плачь, детка, ты мне терзаешь сердце.

– Я заглажу перед тобой свою вину, клянусь...

– Замолчи, – нежно сказал Гейдж и так пылко поцеловал меня, что у меня подогнулись колени. Я обвила его руками за шею, моментально забыв о том, из-за чего плакала, забыв вообще обо всем на свете, кроме Гейджа. Он снова и снова осыпал меня поцелуями, которые становились глубже и глубже. Мы зашатались в проходе между местами, и Гейджу пришлось уцепиться одной рукой за сиденье, иначе мы не устояли бы на ногах. А самолет еще даже не тронулся. Гейдж, наклонившись, зашептал мне на ухо, и я чувствовала на своей щеке его частое горячее дыхание. – А что там с другим?

Его ладонь задела мою грудь, и я прикрыла глаза.

– Он остался в прошлом, – с трудом выговорила я. – А ты – мое будущее.

– Это уж точно. – Еще один очень нецивилизованный поцелуй, горячий и нежный, обещающий даже больше, чем я ожидала. В тот момент я могла думать лишь о том, что всей жизни с этим мужчиной мне будет мало. Он с нервным смешком отклонился назад и сказал: – Теперь ты, Либерти Джонс, уже никуда от меня не денешься. Вот так.

«Я знаю», – хотела сказать я, но не успела, потому что он снова стал меня целовать и длилось это довольно долго.

– Я тебя люблю. – Не помню, кто сказал это первый, помню только, что мы оба в итоге за время перелета через Атлантический океан, длившегося семь часов и двадцать пять минут, повторяли это друг другу множество раз. Кроме того, выяснилось, что у Гейджа было несколько любопытных идей о том, как провести время на высоте в пятьдесят тысяч футов над землей.

В общем, ограничимся одним замечанием: когда есть чем заняться, перелет становится не таким утомительным.

Эпилог

Не знаю точно, является ли ранчо подарком в честь помолвки или заблаговременным презентом к свадьбе, но факты таковы, что сегодня, в День святого Валентина, Гейдж передал мне внушительную связку ключей с красным бантом на кольце. Он говорит, что нам необходимо место, куда можно было бы сбегать, устав от городской суеты, а Каррингтон – простор, чтобы ездить верхом. Через несколько минут его объяснений я наконец понимаю, что это просто подарок без всякого повода.

Теперь я владелица ранчо в пять тысяч акров. Это ранчо, которое находится приблизительно в сорока пяти минутах езды от Хьюстона, славилось раньше своим конезаводом первоклассных пород подседельных лошадей. Сейчас, сильно урезанное до крошечного клочка земли, это ранчо, по техасским меркам, считается совсем маленьким. Не ранчо, а так, ранчишко, как с насмешкой говорит Джек, но под испепеляющим взглядом Гейджа тут же весь съеживается, прикидываясь страшно испуганным.