— Да, именно так, — сказал Маркус, и его бесстрастный голос показался ей таким похожим на голос ее покойного мужа, что у нее во рту появился кислый привкус.

Если бы она не знала, что это говорит именно Маркус, то вполне могла бы подумать, что слышит голос покойного герцога. Эта мысль могла бы остудить ее неуместное возбуждение, но как раз в этот момент Стрикленд положил свою ладонь ей на затылок. Его длинные пальцы проникли в ее полураспущенные волосы и пошевелили копну, так что они полностью распустились и упали ей на шею и плечи. Она осознавала, что он сделал это только для того, чтобы еще лучше скрыть ее, но, с другой стороны, это показалось ей довольно эротичным и смелым. Мышцы ее живота невольно напряглись, когда сильные пальцы графа погладили ей волосы на затылке.

Даже ее муж — и тот не удосуживался прикасаться к ее волосам. Когда дело доходило до интимной близости, он всегда действовал очень быстро. Прикосновений было мало, причем большей частью он касался ее ниже уровня талии. Грасиэла полагала, что она сама в этом виновата, — полагала так потому, что он ей об этом говорил. Да, он заявлял ей бесчисленное число раз о том, что она недостаточно смелая и активная. Недостаточно возбуждающая. «Ты как какой-то труп, Грасиэла». После такой реплики было уже трудно должным образом настроиться на интимную близость.

Она закрыла глаза, чувствуя, как подушечки пальцев Стрикленда касаются ее затылка, гладят, надавливают. Эти прикосновения подействовали на ее мышцы расслабляюще.

Тяжелое тело опустилось на диван с другой ее стороны, придавив диванные подушки. Ей было понятно, кто это. Маркус. Чтобы это понять, ей даже не нужно было на него смотреть: ей подсказал возникший в животе болезненный спазм. Она вся напряглась, тут же позабыв о тех ощущениях, которые вызвали у нее близость и приятный запах Стрикленда.

Ее пальцы вцепились в руки Стрикленда — так, как будто она нуждалась в том, чтобы ее поддержали и не дали ей упасть.

«Нет, нет, нет. Пожалуйста. Этого всего сейчас не происходит. Не позволяйте этому произойти».

Движения парочки на кровати стали более быстрыми, а издаваемые мужчиной и женщиной звуки — более громкими.

Она вдруг почувствовала головокружение. Она оказалась зажатой. Оказалась физически зажатой между Стриклендом и Маркусом.

Она подняла голову повыше и уткнулась носом в шею графа. Ее губы были все еще приоткрытыми, и она чувствовала солоноватый вкус его разгоряченной кожи. Проведя по ней губами, она задрожала: кожа на его шее была такой теплой и привлекательной! Несмотря на страх, терзающий ее сейчас, у нее возникло какое-то странное — и очень сильное — желание провести по его коже языком, чтобы получше ощутить ее вкус.

К обнаженной коже на ее правом плече прикоснулись пальцы. Прикоснулись лишь слегка, но она сильно вздрогнула. Это были пальцы не Стрикленда: ведь обе его руки уже прикасались к ней. Значит, это были пальцы Маркуса. Она почувствовала, как к ее горлу подступила желчь. Ее пасынок прикоснулся к ней. Ей сейчас станет дурно.

— Пожалуйста… — прошептала она Стрикленду, хотя и осознавала, что он, скорей всего, не услышит ее шепота.

Пальцы Маркуса, ощупывая ее, медленно скользнули вниз по линии ее плеча.

Грасиэлу охватила дрожь. Ей необходимо как-то остановить его. Она знала, что у него возникнет такое же чувство отвращения, как у нее самой, если он вдруг узнает, что прикасается подобным образом к своей мачехе.

Она приподняла голову, тем самым уже едва не выдавая себя. Но какой у нее в данный момент имелся выбор?

Она не могла позволить этому продолжаться, потому что он сейчас начнет прикасаться уже не только к ее плечу.

Внезапно раздавшийся голос Стрикленда заставил ее слегка вздрогнуть:

— Извини, Отенберри.