— Это — твое тело, — шептала я ей в ответ, сжимая ее ледяную руку. — Ты можешь делать с ним все, что пожелаешь. Но не беременей. И… Я думаю, что ты не должна позволять мальчику делать это с тобой, если ты не уверена в том, что он тебя любит.

— Они всегда говорят, что любят, — ответила мне Тара с горькой улыбкой. — Как можно узнать, когда кто-то на самом деле имеет это в виду?

Я беспомощно покачала головой.

— Ты все еще девственница, Элла? — пораженно спросила Тара.

— Угу.

— Поэтому Брайан бросил тебя на прошлой неделе? Потому что ты ему отказала?

Я покачала головой.

— Это я бросила его, — глядя в ее мягкие синие глаза, я попыталась выдавить из себя улыбку, но получилась лишь жалкая гримаса. — Я пришла со школы и застала его с мамой.

— Что они делали?

Я поколебалась мгновение, прежде чем ответить:

— Вместе выпивали.

Это было все, что я сказала. Я думала, что уже столько слез выплакала, что их уже и не осталось, но они снова выступили у меня на глазах, поэтому я лишь кивнула. И хотя Тара была младше, она положила руку мне на голову и прижала к своему плечу, предлагая утешение. Так мы и сидели, прижавшись друг к другу, пока не пришла медсестра и не назвала имя Тары.

Я не думаю, что смогла бы пережить свое детство без Тары, или она без меня. Мы были друг у друга, были связаны прошлым… в этом была наша сила, но, в то же время, и источник нашей слабости.

* * * * *

Справедливости ради, нужно сказать, что Хьюстон мне нравился бы гораздо больше, если бы я не воспринимала его сквозь призму воспоминаний. Хьюстон был плоский, влажный, как мокрый песок и удивительно зеленый, находясь на окраине огромного лесного массива, начинающегося в Восточном Техасе. В паутине его просторов яростно росла стройка: дома и квартиры, служебные и офисные строения. Это был очень жизнерадостный город: роскошный и захватывающий, грязный и деловитый.

Со временем выжженные солнцем пастбища сменились на океаны асфальтового покрытия с островками огромных коробок офисов и торговых центров. Тут и там одинокий небоскреб выстреливал в небеса, как побег, посланный из густых зарослей центра делового Хьюстона.

Мама жила на юго-западе города, в районе среднего класса, построенного вокруг городской площади, которую когда-то занимали рестораны и магазинчики. Теперь вместо них площадь поглотил огромный супермаркет Хоум-Дипо. Дом моей матери выглядел, как типичный колониальный дом ранчеро, с тощими колонами на переднем крыльце, и имел две спальни. Я вела машину по этой тихой улочке, боясь того момента, когда придется выключить двигатель.

Остановившись перед гаражом, я выпрыгнула из своего Prius, и поспешила к передней двери. Прежде чем я успела нажать звонок, мама сама уже открыла мне дверь. Она разговаривала с кем-то по телефону проникновенным обольстительным тоном.

— …Обещаю, что сделаю это для тебя, — проворковала она. — В другой раз. — Она засмеялась низким грудным голосом. — О, я думаю, что ты знаешь, как…

Я закрыла за собой дверь и стала терпеливо ждать, пока она продолжала разговаривать.

Мама всегда выглядела одинаково: стройная, привлекательная, по-молодежному ярко накрашенная, несмотря на то, что по возрасту приближалась к пятидесяти годам. Она была одета в облегающую черную блузку, мини-юбку, инкрустированную на поясе фальшивыми бриллиантами, и босоножки на высоких каблуках. Кожа на лице была столь же тугой, как виноградная кожура. Ее волосы были выбелены до платинового оттенка и уложены в продуманно-беспорядочные локоны. Когда она посмотрела на меня, я точно знала, что она думает о моей простой белой хлопчатобумажной блузке — практичном предмете одежды — застегнутой на все пуговицы.