Лицо Венеции покрылось пятнами, и она широко открытыми глазами уставилась на него.

– Но, Майк, ты же согласился, что мы не должны приглашать ее.

Майк принялся дальше разглядывать журнал, и Венеция не могла видеть его лицо.

– Ты, кажется, не особенно горела желанием встретиться с ней; ты, наверное, имеешь «зуб» на нее. Ну да оставим это. Все же я думаю, что вышло не совсем удобно. Джикс прожила в этих краях всю жизнь, и она везде бывает, кроме нас, а это бросается в глаза. Понятно?

Венеция раскрыла рот и тут же закрыла его. Сердце учащенно забилось, а щеки продолжали пылать. Бестактность Майка не знала границ. Было ясно, что ему очень не нравится то, что она не приглашает к ним в дом Джикс Лоусон. С трудом сдерживаясь, Венеция сказала:

– Извини Майк, мы, как будто, решили, что мне невозможно дружить с Джикс. Ведь здесь всем известно… – она закусила губу.

Майк, проживший с Венецией шесть месяцев, так и не смог понять и оценить ее чрезвычайно чувствительную натуру. Это было выше его сил. Возможно, он привык к женщинам с более грубым складом характера. Не подумав, он произнес:

– Ты не должна ревновать к Джикс. Но если уж вздумала… оставь все, как есть, и ни о чем не расспрашивай. Было бы лучше, если бы вы подружились.

Венеция разозлилась не на шутку.

– Пожалуйста, пойми, что я не ревную к Джикс Лоусон, и ты оскорбляешь меня своими словами.

Он в явном недоумении взглянул на Венецию.

– Боже мой! Я что-то сказал не то? Прости! Успокойся… моя сладкая. Если хочешь, не будем приглашать Джикс. Я просто подумал, что было бы неплохо… С ней, чертовкой, когда она в настроении, бывает очень весело.

Венеция налила по второй чашке кофе. С ужасом для себя она обнаружила, что ее руки дрожат.

– Если тебе так хочется видеться с Джикс, и ты находишь ее очень забавной, я приглашу ее на рождественские танцы.

– Как хочешь, дорогая. Я не возражаю. Она отвернулась, окончательно выведенная из себя. Как это похоже на Майка. Как можно быть таким ограниченным? Она-то считала, что за «фасадом» веселого мальчика скрывается мужчина с глубокими и искренними чувствами. Полгода совместной жизни заставили ее усомниться в правильности сделанного выбора.

Ревновать к Джикс Лоусон у нее нет оснований. Это несомненно, как и то, что Майк всецело принадлежит ей, Венеции. Взгляд, брошенный на Пиппу, или эгоистическое желание повидать старую любовницу… что могло это значить для Майка? Тем не менее, Венеция очень хотела бы, чтобы он считался с ее чувствами и не водил эту Джикс в их дом. Это ставило Венецию в неудобное положение: все вокруг знали о прежней связи Майка и Джикс. А Майку невдомек, в какой ситуации он оказывается.

Он даже не понимает, что расстраивает ее, подумала она с огорчением. Он переменил тему разговора и протянул ей руку, ослепительно улыбаясь.

– Садись рядом и поговорим.

Она заставила себя выбросить из головы мрачные мысли и позволила ему усадить себя на колени.

Просторная комната выглядела прекрасно. Венеция придала ей естественное благородство. Плохо обставленную и мрачную гостиную, служившую печальным напоминанием тех дней, когда мать Майка являлась хозяйкой Бернт-Эш, теперь было не узнать. Ее уютно освещали высокие торшеры с атласными абажурами. Три высоких окна, выходящих на газон перед домом, были украшены желтой парчой, а на заново отполированном полу лежали ее любимые ковры. Мебель имела обивку желтого и темно-красного цвета. На диване громоздились небольшие бархатные подушки. В дальнем углу стояло ее любимое пианино с огромной вазой, полной красных и желтых хризантем. По обе стороны от двери располагались два книжных шкафа с книгами, когда-то принадлежавшими Джефри. Здесь ас находился и свадебный подарок леди Селлингэм – секретер времен королевы Анны.