— Вы его знаете… вон того, чёрненького? Он часто появляется под нашими окнами и смотрит так, будто кого–то ждёт.

— Да, я его знаю.

— А зачем он тут? Что забыл возле нашего дома?

— Ах, Жанетта! Ты стала подозрительной. Как только вышла замуж, так и боишься, как бы не украли твоего красавца Федю. А этот чёрненький… он бедный еврей, приехал в гости к Ивану Ивановичу и никому не угрожает. Мне кто–то говорил, что он имеет задание от богатого человека купить у нас установку Простакова, готов дать за неё большие деньги. Вот и живёт на острове, изучает, что да как.

Жанетта продолжала:

— А он мне ещё говорил: установка большая, а нет ли поменьше, чтобы подешевле. И насчёт лазерной иглы спрашивал, даже обещал деньги. Боюсь я его.

— А ты помни заповедь библейскую: ничего не бойся. А если ты боишься — значит, не живёшь, из тебя дух вышел.

— Дух из меня не вышел, а кудрявый этот мне не нравится. Не люблю я чёрных; слышала, как отец твой говорил: война двух миров надвигается: чёрного и белого. Видно, разноцветный люд надоел Богу, он теперь попускает войны, чтобы люда всякого поменьше на земле осталось. Мой Федя песню такую поёт:

На этнической войне бомбы не бросают,

На этнической войне пули не свистят,

На этнической войне тихо убивают…

— Надо же — и песню запомнила. Память у тебя хорошая. Наливай мне ванну, в горячей воде полежать хочу.

Драгана любила понежиться в ванне. Она знала: Борис будет спать долго. А когда проснётся, пойдёт на море. Он обыкновенно по утрам морскую ванну принимает. И что не нравилось ей: заплывает далеко. Говорила ему: акулы на глубине ходят, ты бы не плавал туда. Борис на это отвечает: акулы к нам приходят редко, а если и придёт шальная, так и она человека боится.

На этот раз Борис поднялся рано и, увидев, что его Дана принимает ванну, надел пляжный халат, бросил через плечо полотенце и пошёл к морю. Тут он увидел двух приятелей: Ивана Ивановича и его гостя с материка. Они громко и, как показалось Простакову, радостно приветствовали его, но против обыкновения не пошли ему навстречу, а отошли в сторону, и Борис видел, как кудрявый приставил к уху мобильник и с кем–то говорил.

Борис окунулся с головой и размашисто поплыл на глубину. Плыл он долго, и заплыл далеко, и не заметил, как почти бесшумно приблизился к нему катер. Ни сам катер, ни люди, сидевшие на нём, не были ему знакомы. Двое дюжих парней подали руки, и один сказал:

— Сюда идёт стая акул, быстрее на катер.

Борис повиновался и здесь увидел, что весь экипаж катера, — а он состоял из шести молодых парней, — загадочно смотрит на него и чему–то улыбается. Один из парней, — постарше товарищей и, по всему видно, у них начальник, — на чистом русском языке, и, как показалось Борису, с дружеским участием сказал:

— Прошу прощения, мы не хотели нарушать ваш отдых, но вынуждены предложить вам услуги нашего катера. Будем знакомы: я — Кирилл Блинчик, следователь по особо важным делам. Мне поручено провести с вами работу.

— Работу? Что это значит «провести работу?»

— Ну, а на этот вопрос простого ответа нет. Для начала вам надо одеться. Пройдёмте со мной в гостевой салон, и там я вас экипирую.

Катер набирал скорость, и Простаков чувствовал, как его пронимает прохладный утренний ветер. Но с места не двинулся.

— Нельзя ли поконкретнее: кто вы такие и что вам от меня нужно?

— О себе я уже сказал, а мои товарищи — физики из секретной лаборатории.