Простаков подошёл к доктору и сильно тряхнул его за плечи:

— Говорите же! Что произошло?

Ной пытался что–то сказать, но не мог; он хрипел, и хрипел так, будто его душили:

— Беда!.. Они решили кончать.

— Что кончать?.. С кем кончать, кого кончать?..

Доктор ткнул пальцем в грудь Бориса, затем показал на себя:

— С нами. Вечером, ночью.

Ноги его подкосились, и он упал на колени. Тяжёлая, кудлатая голова доктора тряслась. Он плакал.

Простаков всё понял. Медленно подошёл к креслу, опустился в него. В голове его лихорадочно метались мысли, он не знал, как они будут с ними кончать и кому и зачем это нужно, в голове прокручивались варианты спасения.

Он смотрел на доктора, совсем потерявшегося и лежавшего на ковре, и думал: а что, если и я вот так же сломаюсь и потеряю силы?.. Но нет, меня так скоро не возьмёшь!

Ощупал амулет с «Импульсатором». Хорошо, что не снимал его и во время купаний. Носил на шее вместо креста. «Оружие массового поражения». Шутка ли! Тысячу человек можно вывести из строя. Целый полк!..

Схватил за лацканы пиджака доктора, приподнял, поставил на ноги, а затем посадил на стул.

— Говорите толком: что произошло? Кто будет кончать, где, как?.. Что они задумали?

— Блинчик. Ефим Блинчик, русский олигарх. Но только никакой он не Блинчик, а чёрт знает что оно такое, его отец — школьный товарищ Ёльцера. И жили они в посёлке Будка на Курганщине. Вот он и посадил сынка своего друга на сибирскую нефть. Труба нацедила ему миллиарды. Вы, русские, не знаете, что такое есть миллиард, а мы знаем. Вот только деньги напугали Ефимчика. У него головушка поехала. Он теперь боится всего. Сидит в своём кабинете у окошка и смотрит на белый свет, а на улицу выходить боится. Ему мерещатся террористы. Будто за каждым деревом сидит снайпер и ловит его на мушку. Я врач и знаю: если боится, то это надолго. Лучше бы он кричал, царапался, бился головой об стену. Тогда легче. Таких у нас лечат, а если вот так… сидит в углу у окошка и ничего не говорит. Такого вытащить трудно.

Ной разговорился, немного пришёл в себя. Однако лицо его оставалось бледным, губы посинели, дрожали. Щупал себе пульс и говорил:

— Только бы не хватил инсульт. Если инсульт, тогда всё, крышка. Засунут в мешок и кинут в море.

— Но вы скажите: что они задумали, почему решили кончать? Если бы им надо было меня убить, они бы сделали это там, на острове, когда я купался. Зачем же им тащить меня сюда?

— Это всё просто, очень просто, как еловая палка.

— Но почему еловая?.. В своём ли вы уме? Причём тут еловая, а может, сосновая?

— Нет, еловая. Она была ёлкой, а когда остругали, стала палкой. Вы мне не мешайте говорить. Вы пропали, и губернатор, отец Драганы, сделал большой шум. Он позвонил президенту, а тот приказал найти нас и наказать похитителей. Ну, вот… Ефим испугался и сделал знак: концы в воду. Мне сказал верный человек: концы в воду.

— Ладно. Мы ещё посмотрим, мы ещё повоюем.

И Борис снова ощупал пальцами свой «миномёт».

Вошёл Кирилл Блинчик. Невесёлый, чем–то озабоченный. Растворил дверь в соседнюю комнату, пригласил Бориса. И тут они удобно расположились в креслах у журнального столика. Кирилл посмотрел на часы и сказал:

— У нас с вами два часа, буду краток и откровенен. Мой отец разбит инсультом, не встаёт с постели, братец тоже нездоров. Я с ним не общаюсь и потому не знаю, что у него за болезнь. Говорят, что–то с головой, а если это так, то и нельзя понять, какие мысли посещают его больную головку.