Когда я подхожу к тому месту, где мы договорились встретиться, я вижу Пабло – он стоит на краю дамбы и смотрит на воду. Меня поражает то, что я узнала его по одной только позе, по темным волосам, по манере держаться. Это странно, но это так.

Мой пульс учащается.

Я ускоряю шаг, отворачиваясь от любопытных взглядов. Конечно, рискованно появляться с ним на людях при свете дня, но я не могу себе в этом отказать.

Пабло поворачивается в тот момент, когда я иду к нему, как будто та же самая веревка, которая тянет меня к нему, связывает и его тоже.

В руке он держит белую шелковую розу.

У меня пересыхает во рту.

Мы встречаемся посреди тротуара, и, судя по выражению его глаз, я не прогадала с выбором платья.

– Я сомневался в том, что ты придешь, – тихо говорит он.

– Я несколько раз чуть не передумала, – признаюсь я.

Пабло протягивает мне розу, и я беру ее в руки, шелк мягко ложится на мою ладонь, простая красота цветка трогает мое сердце. Я рада оттого, что эта роза никогда не завянет и мне не придется наблюдать, как она засыхает и превращается в пыль. Я могу положить ее в ящик стола и иногда, когда мне захочется прикоснуться к ее лепесткам и предаться воспоминаниям, доставать оттуда.

– Спасибо.

Мой ответ немногословен, но это все, что я могу себе позволить.

– Не хочешь прогуляться? – спрашивает он.

Я киваю. Меня переполняют эмоции, поэтому я предпочитаю ничего не говорить.

Пабло встает между улицей и мной, хотя и улица, и океан представляют для меня одинаковую опасность. С одной стороны, по проезжей части мимо нас проносятся бесконечные автомобили, и меня могут легко узнать. А с другой стороны – океан, разбивающийся о дамбу и водой окатывающий пешеходов. Море вторгается на сушу подобно разгневанному Посейдону. Однако сегодня оно относительно спокойно, и вряд ли вред от соленой воды для моего платья сопоставим с вредом, который эта прогулка может причинить моей репутации.

Мы идем молча, Пабло старается попадать в темп моих шагов. По видимому, его устраивает наша молчаливая прогулка – он явно предпочитает молчание бессмысленному разговору. Я держу в руке розу и время от времени поглаживаю мягкий шелк; каждый раз, когда я это делаю, его походка замедляется, словно он чувствует каждое движение моих пальцев, мое дыхание, биение моего сердца. Ветер треплет прядь моих волос, и я заправляю ее за ухо и в награду получаю его резкий вздох.

Воздух вокруг нас наэлектризован.

Я отвожу от Пабло взгляд, мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. Я смотрю на пейзаж, на других людей, идущих по набережной, и мне кажется, что воздух вокруг нас искрится от напряжения.

Сегодня на набережной меньше туристов, чем обычно. После терактов в кабаре Монмартр и в Тропикане у всех расшатаны нервы, и люди уже на пределе.

А еще в городе постоянно взрываются бомбы – взрывы слышны по всему городу, ими сопровождаются вечеринки, званые обеды и ужины, даже поездки на пляж.

Пока горел Рим, Нерон играл на скрипке.

Иногда информация о взрывах попадает в газеты сразу на следующий день; а бывает и так, что ничего не сообщают, и мы остаемся в недоумении, то ли действительно город сотрясали новые вспышки насилия, то ли услышанное было плодом нашего воображения. Жизнь становится очень непростой, когда страна погружается в смятение и хаос. Еще более непростой она становится тогда, когда множество группировок начинают бороться за власть, пытаясь урвать свой кусок от умирающего острова.

На Кубе действует много организаций: независимая Auténtica, состоящая из небольшого отряда партизан; Directorio Revolucionario Estudiantil – группа студентов из Университета Гаваны; дышащая на ладан Federacion Estudiantil Universitaria – еще одна группа студентов Гаванского университета, которые в прошлом году вместе с DRE проникли в Президентский дворец и попытались убить Батисту; члены Коммунистической партии, чей неоднозначный союз с Батистой теряет силу; Движение 26 июля, которое сражается с армией Батисты в горах Сьерра Маэстра; и еще множество других врагов, которых Батиста приобрел за все годы своего правления.