На этот раз это была не покойная мать: это был ее отец. Он отказался от всего, что любил, – от своей родины, сестры, от своих воспоминаний. Даже, как снилось Нелл, от Стиви. Удалившись от Стиви, отец потерял что-то, что, казалось, возвращало его к жизни…

Она оглянулась, ища глазами отца, – он, как обычно, стоял с другими, поглядывая на нее.

Мог ли он представить себе, глядя на свою дочку, что внутренне она ощущала себя такой же потерянной, как эта покрытая черной нефтью птица. Но тут ее внимание привлекли какие-то вещи, запутавшиеся в клубке морской травы. Обрывок рыбацкой сети, покрытый той же нефтью. Клубок бурых водорослей, маленькая колония мидий, оторвавшаяся от какого-то камня, опутанная своими серебристыми нитями. И бутылка…

Нелл достала ее. Она была из прозрачного пластика, из под содовой. Хотя большая часть этикетки была смыта, она распознала торговую марку. Она была американская… может быть, она переплыла через океан, попав в течение…

И вдруг Нелл поняла, что надо сделать. Она отвинтила пробку, вытерла руки о джинсы, достала свою записную книжку и сняла колпачок с отцовской ручки. Над головой пролетела чайка. Не обращая на нее внимание, Нелл начала писать.

«Стиви, – писала она. – Ты нам нужна. Папе и мне. Ты нам нужна…»

Вырвав страницу из книжки, она свернула ее в трубочку и просунула в горлышко бутылки. Она не была полностью уверена, что бутылка доплывет до Хаббард-Пойнта или даже выплывет из этой бухты. Она не могла надеяться на то, что ее послание каким-то чудом проделает весь путь от Шотландии до Стиви.

Но она подумала о тех последних минутах с Пегги, когда они хотели, хотели всеми силами души… Послание в бутылке было действительно правильным желанием… желанием, возникшим из воздуха или из ее сердца, написанным от всей души и брошенным в море. Это было правильное желание, сказала себе Нелл. Вот и всё – правильное желание.

Правильное желание… если бы это осуществилось, то они с отцом вернулись бы в Хаббард-Пойнт; отец работал бы над замком тети Аиды; Стиви была бы в их жизни; и Стиви сумела бы сделать так, чтобы и тетя Мэделин тоже…

– Это правильное желание, – прошептала Нелл вслух.

Сердце ее колотилось – высказанное желание давало ей надежду хотя бы немного ускорить его осуществление. Стиви поняла бы ее и Тилли тоже. Нелл завернула пробку, шагнула для броска и с криком забросила бутылку-корабль вверх и вперед. Яркий солнечный свет слепил ее, и она даже не смогла увидеть, куда упала бутылка.

Удивительно, но, прикрыв ладонью от солнца глаза, она увидела, что бутылка подпрыгивает на волнах там, где плавали утки. Поплывет ли она в Америку или вернется назад? Нелл долго смотрела на нее, чувствуя, как сердце бьется прямо в горле. Кажется, поплыла отсюда… она дождалась этого.

Чайки пронзительно кричали, пытаясь отогнать ее от мертвой утки. Побуждаемая жалостью, она нашла место повыше линии прилива и вырыла в каменистом песке ямку, настолько глубокую, сколько могла выкопать руками. Потом вернулась назад и взяла птицу. Опуская мертвую утку в ямку, она ощущала ужасное напряжение в груди. Похоронив птицу, она стала тереть песком свои измазанные нефтяным дегтем руки. Она думала о том, как много прекрасного гибнет. Ее мать. И душа ее отца, и ее собственное сердце.

Они погибали, и с этим Нелл ничего не могла поделать.

Кроме, как послать в бутылке призыв о помощи и просить Стиви помочь им.

Желание Нелл летело быстрее, чем стрела.

Стиви проснулась резко, будто ее разбудили. Она явственно помнила свой сон. В ее сне комната была наполнена ярким светом, таким ярким, что она едва могла его вынести. На этом сияющем фоне в клетке пела черная птица. Как это бывает во сне, все происходящее имело для нее абсолютный, кристально-ясный смысл, Стиви знала, что она должна открыть дверцу клетки.