|
Они целовались и обнимали друг друга, но не позволяли себе полной близости до тех пор, пока они не придут к пониманию, как должны поступать дальше. Он сказал, что ему необходим период «познавания», когда он будет молиться и ждать ответа, что ему делать. Он удалился в холмы, близ которых он рос, совершенно один… я не совсем поняла… она сопоставляла это с сорока днями в пустыне. Когда это время истекло, он вернулся и сказал ей, что он должен снять с себя сан, чтобы быть с ней.
– И все, что от нее требовалось, это расторгнуть брак, – проговорила Стиви. – Да. – И бросить Нелл? – Это и вывело меня из себя, Стиви, – сказала Мэделин. – Мы поехали с пляжа обратно домой. – Это был день аварии? Мэделин кивнула. Она слушала волны, ударявшие о берег. Обсуждать эту историю было так жестоко, так больно. Но она должна была выговориться, ей было необходимо, чтобы подруга поняла ее. Стиви знала и любила Эмму, она явно полюбила Нелл и Джека. – Я хочу все рассказать тебе, – сказала Мэделин, ее голос прерывался. – Потому что я люблю тебя и доверяю. И мне нужен союзник. – Союзник? В чем? – Чтобы помочь мне осознать, что же произошло, понять, что мне надо делать, чтобы исправить свои отношения с братом. Чтобы помочь Джеку залечить его душевные раны. Эти раны так глубоки и болезненны… – Я знаю, как болезненны эти раны, – сказала Стиви, наклоняясь вперед, чтобы положить на плечо Мэделин руку, и проникновенно глядя ей в глаза. Мэделин отстранила ее руку, едва почувствовав прикосновение. – Когда мы ехали назад в Атланту, – продолжала Мэделин взволнованно, – Эмма захотела показать мне места, где вырос Ричард. Это был маленький провинциальный городок среди холмов Джорджии. Очень бедный… Эмма сказала мне, что он привозил ее сюда на машине, показать ей настоящую нищету. Он говорил ей, что некоторые из его соседей и сейчас сидят в тюрьмах за ужасные преступления. Его собственный отец попал в тюрьму за подделку чека и умер там – его зарезал другой заключенный. Ричард говорил ей, что рос в чудовищной нищете, и это побудило его искать способы как-то изменить положение людей. – И потому он стал священником? Мэделин кивнула: – Он стал священником ради своей семьи и ради других бедняков. Он был стипендиатом в университете Лойолы, там он и стал священником. Закончил магистратуру в Джорджтауне, по иезуитской Программе справедливости и мира. Эмма говорила, что он был страстным поборником социальной справедливости. Стиви задумчиво следила за колебанием пламени свечи и молчала. – Что с тобой, Стиви? – О, мне вспомнилось, что когда-то говорил мне отец. Тогда я была маленькой… и пряталась в камышах, чтобы наблюдать, как кулики строят свое гнездо. Или вставала в холодную ночь, чтобы увидеть, как сова слетает с дерева… Отец сказал мне, что, видя мое страстное отношение к птицам, он предполагает, что я буду такой же страстной во всем. Он часто говорил мне, что я человек с внутренним горением… – Он говорил о тебе. – Он настойчиво повторял мне, что мне необходимо учиться управлять собой – обуздывать себя. Я не могла понять, что он имеет в виду. Он объяснял мне на примерах из ирландской литературы, что страстность души способна к разрушению не меньше, чем к созиданию. Он говорил, что завидует этому моему качеству, но тем больше и тревожится за меня… – Она остановилась, спокойно вглядываясь в пламя, будто рассматривала своего, хорошо известного ей личного демона. – Мне кажется, что Ричард тоже сгорал изнутри и был разрушителем… – Возможно, – перебила ее Мэдди. |
