Изменить размер шрифта - +
Наконец я не выдержал:
     — Вандемейер, вы прямо доктор Павлов.
     — Что? Как вы говорите?
     — Я говорю, вам бы не мешало поспать. Утром мы отсюда свалим, и вы мне понадобитесь бодрым и веселым.
     — Свалим? Ах, я понял, понял… Да, утром.
     — Утром, ага, часов через… — я заглянул ученому через плечо, чтобы разглядеть время в его ПДА, — через шесть. Поспите сейчас немного, что ли?
     — Я уже заканчиваю. А как мы будем сваливать?
     — Ну, как… вы своим прибором нас прикроете, собаки под утро нажрутся, станут сытыми и ленивыми…
     — Нет, это не выйдет. Когда мы станем спускаться, стая услышит.
     — Не беда. — Я в самом деле был не слишком разочарован. — Мы подождем, пока кто-то пойдет по тропе. Тропа ведь рядом. Поспите, Вандемейер.
     Потом я снова отрубился, а проснулся, наверное, от того, что смолк стрекот клавиш.
     С рассветом округу затянуло туманом, все окрасилось в мой любимый серый цвет, и при такой видимости я решил не торопиться с выступлением. От

долгого сидения на ветках ноги затекли, и, как я ни вертелся, никак не удавалось размяться как следует. То есть подвижность наша будет ограничена, и

если собаки решат взяться за нас всерьез — быть беде. Вандемейер проснулся, мы попили кофе из термоса, пожевали галет. Собаки притихли, но Дитрих

утверждал, что стая на месте — у туши кабанчика. Хотя слепые псы прожорливы, съесть такую гору мяса за ночь они не должны были, так что и уходить

тварям незачем. Я кое-как приподнялся на шатком настиле и справил нужду — собаки подали голос, но на глаза не показывались… Время шло, туман стал

подниматься. Вандемейер тоже решил облегчиться — и тут-то стая заинтересовалась нами по-настоящему.
     Первыми появились взрослые самцы, забегали под деревом, вынюхивая новые запахи. Ещё бы — охранять охотничью территорию — это задача взрослых

мужчин, а мы с Дитрихом как-никак помочились на их дерево, пометили территорию стаи! А ещё я подумал: слепые псы не бывают дальтониками! Они не

братья мне. Подул ветерок, туман пошел мутными волнами…
     Я заметил, что собачьи животы тяжело оттопыриваются и слегка раскачиваются в такт бегу — звери нажрались до отвала, стало быть, резвости у них

поубавится. Потом подтянулись самки и щенки. Вели себя собаки неуверенно, подвывали, трусили вокруг между мокрых стволов, то пропадали в тумане, то

выныривали снова.
     — Чьего мы ждьом? — спросил рыжий. Он уже держал пистолет наготове, и акцент выдавал волнение. Дитриху уже хотелось пострелять.
     Я выпростал из-под полы МР-5 — прятал от влаги. На всякий случай вытер рукавом.
     — Мы ждем движения на тропе, — ответил я.
     — Вы назвали меня ночью доктором Павловым, это что значит?
     — Ну… знаменитый учёный доктор Павлов изучал условный рефлекс на примере выделения у собачек желудочного сока. Кормил собак и давал разные

сигналы. Вот и вы…
     Я не успел закончить, а Дитрих вдруг привстал, перехватил кисть с оружием второй рукой и начал палить по собакам. Первого самца он прикончил с

одного выстрела, затем стая подняла гвалт, псы заметались в сером тумане… начали нарезать свои привычные круги…
     — Вандемейер, вы сволочь! Теперь они нас точно видят!
     — Это ничьего.
Быстрый переход