— Как это? Почему?

Тереска искоса взглянула на брата и снова занялась корзинкой. У нее не было ни малейших сомнений, что машина не двинется с места, раз уж Янушек вокруг нее покрутился.

— Почему ты так уверен, что никуда не уедет? — продолжала допытываться Шпулька.

— Из этих правых колес весь воздух вышел. Камеры теперь никуда не годятся.

— Ты проколол! — вырвалось у Терески.

— Что ты! Чем? У меня с собой только рогатка была.

— Тогда и проблем нет. Накачает и привет.

— Э, нет. Не выйдет. Я у него два ниппеля одолжил.

— Езус-Мария! — встревожено прошептала Шпулька. — Как ты это в милиции объяснишь?

— А что такого? — удивился Янушек. — Я же ему верну все в целости и сохранности.

Тереска со Шпулькой переглянулись и закрыли тему, стараясь не показывать своего облегчения, вызванного неблаговидным поступком Янушека. Что там дальше будет — неизвестно, но хотя бы один из подозрительных типов никуда не денется.

Зигмунт никак не возвращался. Девчонки начали волноваться все сильнее. Издалека донесся шум приближающегося автомобиля и вызвал надежду, сменившуюся тревогой. Мотор заглох неподалеку от первой машины. Янушек не утерпел и отправился на разведку. Тереска со Шпулькой напряженно ждали его возвращения. Мотор снова заработал и удалился, затихая где-то в полях за лесом. Янушек вернулся и обстоятельно доложил:

— Видел я его. За одну внешность должен пожизненное получить. Низенький, черный, бородатый и в очках, а в придачу еще и недоразвитый, только одно слово и повторял как заведенный. Когда колеса свои увидел. Приехал он на такси, привез те два левых колеса и даже их поставил, но оказалось, что у них с таксистом на двоих только один ниппель, ну, он и отправился еще за одним. Вряд ли он сообразит захватить четыре про запас.

— Если я правильно поняла, теперь ты у него одолжил уже шесть? — осторожно поинтересовалась Тереска.

— Пять. Тогда два и сейчас три. Все отдам по первому требованию, а сейчас они ему и так не нужны, все равно же четвертого нет. То есть шестого.

Напряжение достигло апогея, а солнце уже садилось, когда наконец вернулся Зигмунт. И не один. Приехал он на двух машинах, в одной из которых был он сам и трое страшно взволнованных археологов, а в другой — складной велосипед и трое каменно-спокойных милиционеров. Поначалу возникла жуткая неразбериха, так как все хотели выяснить все сразу и говорили одновременно. Затем удалось кое-как разделить обязанности. В распоряжение милиции был отдан Янушек, а к археологам приставлены девчонки, за которыми был вынужден последовать и Зигмунт, так как обе вцепились в него мертвой хваткой и засыпали вопросами: как все происходило, где он их нашел, почему так долго и вообще, что все это значит. Вырваться несчастному парню не удавалось и вставить слово — тоже. Поэтому он молча и терпеливо пережидал, пока девчонки не успокоятся, зато Янушек не терял времени даром.

— Слушай, эти археологи тоже с приветом, — шепотом сообщил он сестре. — Бормочут «скифы», «скифы»... А я же видел их машины, никаких там прицепов «скиф» в помине нет! А ментов, оказывается, больше прикатило, вон там в лесочке у них еще одна тачка осталась...

И, не обращая ни малейшего внимания на произведенное его словами впечатление, мальчишка помчался назад на другой берег выполнять порученные ему обязанности. Тереска настолько была потрясена услышанным, что даже на какое-то время отцепилась от Зигмунта.

— Скифы... — прошептала она. — Боже правый! Скифский курган? Не может быть...

Шпулька услышала слова подруги и тоже на минутку потеряла дар речи. Зигмунт тут же воспользовался случаем. Он был страшно взволнован и горд собой, что все устроил именно так, как первоначально задумано, несмотря на всевозможные препятствия и осложнения.