— Верю… — зевота сделалась катастрофической. Головокружение тоже. Лёгкое облегчение. — Мэва, если ты мне друг… пристрели. Нельзя, чтобы опять… сканирование… Я итак устал. Я не хочу. Нельзя.
— Ты мелешь чушь.
Ласково перебирали волосы у виска. Набросили сверху еще одну тряпку.
— Ты не должна позволить, чтобы сканировали. Ты… меня не бросай… Хорошо? Ни на минуту! Смотри, чтобы они не…
— Обещаю. Сейчас будут ребята. Скоро… Должны уже были прочесать район. Плохо, что я не могу с тобой "прыгнуть". Ты, по-моему, "плывёшь"…
Чтобы доказать обратное, выпростал руку из-под куртки, поймал мэвину ладонь где-то в районе собственного затылка — она там деловито распутывала запутавшуюся прядку — и сжал. И не выпускал.
— Ты меня не бросай. Смотри, чтобы никакого сканирования… Это не для меня, это… вообще. Нельзя допускать…
— Не брошу. Сейчас будут ребята. Слушай, было бы гораздо проще, если бы мы с тобой попробовали выбраться на улицу. Там бы я дошла до телефона… или, может, коммутатор заработал бы.
Серьезно обдумал предложение. С одной стороны, она права — подмога появится быстрей. С другой — холодно, муторно и вообще лень. Так прямо и заявил:
— Лень… Спать хочу.
Озабоченная рука пролезла под куртку к горлу, там повозилась, что-то проверяя. Аккуратно разрешили:
— Ладно, спи, не буду тебя трогать… Это, наверно, из-за ритуала. Сейчас ребята будут. Скоро… Дурацкий день, — чувствовалось, что "боевая подруга" взвинчена до предела, еще чуть — и взорвётся, как рождественская шутиха. Впрочем, Джошу сейчас было плевать. Он никого особо не ждал, ничего не хотел, кроме как лежать. И чтобы никто не трогал, и чтобы тихо и спокойно гудело, плыло и кружилось в голове — это снимало обязанность тщательно обдумывать произошедшее. Просто предыдущая полоса пакостей и злоключений подошла к концу, а новая еще не началась. И нужно пользоваться моментом.
— Да, дурацкий, — по инерции согласился, отрешенно изумляясь, насколько нелепо звучит определение, подобранное Мэвой. Сегодня Джозефа Рагеньского убивали, предавали, он сам убивал, его "пили", он "пил" в ответ. Мэва Коваль пристрелила своего первого, при чем собственного нынешнего начальника, при чем — "Хотела убить, понимаешь?! Хотела — и убила!"; потом практиковалась в стрельбе по трупам и спасала приятеля от приступа аутоагрессии. Если это всего лишь дурацкий день, то страшно подумать, что может случиться в кошмарный. Но в дебри софистики Джош погружаться не стал, предпочтя погрузиться в болезненно-дурную дремоту.
И ребята пришли. Эжен с напарником Андрашем, Эрик и тихая, спокойная Ангела, и грохочущая Элеонора со своим напарником, и еще Вадим, которого ребята в половине десятого вечера вытащили из дома по собственной инициативе — по сути Отдел остался без администрации после странного исчезновения пана Владимира, и давать распоряжения стало некому. Целый табор во вдруг ставшем тесным, переполнившимся вздыхающим и шуршащим эхом помещении. Помещение, кстати, разъяснилось — старый, не используемый по причине ремонта корпус специализированной клиники. Непонятной только осталась странная его безлюдность. Причины еще предстояло выяснить. Тут же закипела бурная деятельность. Об инциденте немедля сообщили в Верхнее, оттуда в помощь страждущим выслали временного исполняющего обязанности главы Отдела координатора, тут же выколупали на работу к их вящему неудовольствию и криминалистов.
Джоша суета уже не интересовала и не трогала, им занимался медик Вадим. Следующие часы запомнились слабо, урывками, и заставляли потом густо краснеть при случайном вспоминании. |