— Он давал клятву о неразглашении, — из чувства справедливости заметил Джош.

— Пусть так. Тебе от этого тогда уже не будет ни холодно, ни жарко. Им нужна информация, но делиться ею они не согласны ни с кем. Им нужна информация…

Цезарь опять чихнул. Ну да, пролил на колени пару капель состава из бутылочки Кшиштофа, а запах у состава специфический. Джош потрепал пса за уши и спихнул мордаху с коленей. Как именно нужна была информация господам Сверху, Джош теперь помнил с точностью до мелочей. И еще кучу всего. В том числе знал, например, как болят радикулитные кости, когда нужно залезть по шаткой лесенке к самой верхней полке стеллажа, чтобы снять с него затребованную книгу. А потом оказывается, что книга не та, что опять сослепу перепутал инвентарные номера. Отчаянно тряхнул головой — воспоминания несчастного библиотекаря он бы выкинул без сожалений. Потому что теперь помнил не только старческую боль в пояснице, но и наплывающую темноту, слабость и колючую боль за грудиной…

— А если она им так нужна — дай ее. Тебе разве сложно? Дай, пусть подавятся.

— О чём вы?

"Подавятся" вызвало неожиданную ассоциацию. Когда убивали оперативницу — задыхалась, словно кость в горле встала. И это ощущение Джошу тоже новая память любезно подсунула во всех деталях. Так, что едва за собственное горло не схватился. Ничего, как-нибудь. Просто не вспоминать. А потом у Кшиштофа выспросить, как от такого подарочка избавиться.

— Дай им информацию. И мне дай. И ребятам из отдела. И Мэве расскажи. И Джерому. И приятелям из лавки. И в кафе сболтни официанткам. Расскажи, как сильно не хочешь в тюрьму или на сканирование. Мэва может рассказать подругам. Есть у тебя подруги, Мэва? А если к тому же расскажешь под большим секретом, завтра об этом полгорода будет говорить.

— Но… — Джош явно не поспевал за шустрой мыслью старшего коллеги.

Мэва тоже мычит невразумительно.

— Ты не понял? Верхние боятся огласки. Под шумок они всех нас распихают по углам, никто ничего и не заметит. А вот если общественность подымется, дело другое. Общественность — солидная сила. И пальцем тронуть не посмеют. И тебя не уберут.

— Кажется, понимаю, — вздохнула Мэва. — Но, думаете, поможет?

Джозеф раздраженно отмахнулся:

— Нет, не подходит. Я не имею права все рассказывать. Тем более всё и всем подряд.

— За чем же всё и всем подряд? Только историю о несправедливости и мучениях бедного неповинного оперативника Рагеньского. Поверь, этого будет вполне достаточно. Впрочем, тут нужно всё тщательно обмозговать… Давайте пока заключение вашего Иерарха почитаем. И Джерому позвоню. А ты, Мэва, чего сидишь? Чаю наливай, в глотке пересохло…

***

"Джозеф Бартоломео Рагеньский. Двадцать пять лет. Отдел по борьбе с парамагической преступностью города Познань. Седьмое ноября две тысячи седьмого года. Отчёт…"

Дальше слова "отчёт "дело не шло. Уже пятнадцать минут маялся над диктофоном. Диктфон нужен был для плана. А план был хорош. Потому что придумал его пан Гауф, Джош с Мэвой лишь скромно вставляли комментарии и робкие предложения. Да, план был не в пример лучше всех планов Джозефа вместе взятых, придумывнных им за четверть века жизни.

Повертел диктофон в руках, мучительно вздохнул — вдохновение не шло. Никак. Хотя Мэва деликатно окопалась в ванной комнате, "приводить себя в порядок" — ага, это она так готовится отправиться в места не столь отдаленные — и на кухню ни ногой уже примерно двадцать минут, а Гауф сунул младшему коллеге в руки свой старый, еще кассетный диктофон (он свято верит, что старая добрая кассета куда надежней каких-то электронных штуковин непонятного вида) и ушёл в Отдел.