– Я скоро приеду к вам, есть дело. Ну, через час, может, чуть позже.

– Правильно. А теперь попрощайся и положи трубку, – шепотом произнес Глеб, поводя стволом пистолета из стороны в сторону.

Цыган выполнил его приказание.

– А ты богато живешь, – оглядываясь по сторонам, спокойно сказал Глеб. – Мебель из карельской березы, дорогие ковры… Хрусталь, хорошая техника.

Наверное, ты очень крутой.

– Нет! Нет! Это все не мое, это все брата. Это его квартира!

– Да что ты говоришь?! – заулыбался Глеб, показывая крепкие белые зубы. – А теперь давай мне деньги и ключи от машины.

– Машина внизу, во дворе.

– Синий БМВ – это твой?

– Да-да, синий… мой… моя тачка.

– Ключи?

– Они у моего водителя.

– У того, что в прихожей?

– Да, у него в кармане.

– Это хорошо. Деньги!

– Погоди, я дам тебе деньги…

Цыган поднялся со своего места. Глеб спрятал револьвер в кобуру.

Пошатывающейся походкой Цыган подошел к большому книжному шкафу, стал перед ним на колени и открыл его. Глеб увидел в середине черную дверь сейфа.

– Так ты хранишь деньги не в сберкассе, а дома?

– Понимаешь, мне нужна наличка, чтобы рассчитываться с людьми.

– Понимаю, понимаю. Ну, открывай же свой сейф. Цыган дрожащим пальцем принялся набирать цифры.

Затем повернул ручку, и дверь сейфа медленно отъехала в сторону.

– Смотри, смотри, сколько у меня денег! Бери их все, только не убивай…

Цыган вытащил одну толстую пачку и швырнул к ногам Глеба, затем вторую.

Глеб, казалось, не смотрит на Цыгана. Он стоял вполоборота.

– Сволочь! – вдруг пронзительно закричал Цыган, и в его руке появился черный револьвер.

Но Глеб видел отражение Цыгана в экране большого телевизора. Он сделал шаг в сторону, затем пригнулся, и прозвучал негромкий хлопок. Цыган упал на спину.

Его револьвер отлетел в сторону. Глеб мгновенно определил, что Цыган мертв – пуля попала прямо в сердце. Он подошел к сейфу и медленно переложил деньги в свою спортивную сумку. Затем вышел в коридор. Телохранитель без сознания сидел у радиатора. Его голова свесилась набок.

Глеб запустил руку в карман его куртки и извлек связку ключей. Затем приставил револьвер к виску небритого телохранителя и спокойно нажал на курок.

Ровно через полминуты Глеб Сиверов уже открывал дверь синего автомобиля.

В восемь утра вновь зазвонил телефон. По звонку Бортеневский догадался, что звонок междугородный. Он судорожно схватил трубку, прижал ее к уху.

– Алло, я слушаю!

– Так вот. Ты еще не решил? – раздался уже знакомый банкиру голос.

– Я согласен на все, согласен… Я подпишу все бумаги, все бумаги будут подписаны!

– Вот когда бумаги будут подписаны, тогда ты получишь свою дочь.

– Что с ней? – выкрикнул в трубку Бортеневский. – Она жива?

– Конечно, жива.

– Дайте ей трубку, я хочу слышать ее голос.

– Ты плохой отец, – раздался голос мужчины.

В его голосе не было и нотки сочувствия. Это была простая констатация факта.

– Дайте, дайте, я вас умоляю! – срываясь на крик, просил Бортеневский.

– Девочка спит. Она изрядно переволновалась и будить ее не стоит.

– Дайте, я вас прошу! – Бортеневский почти совсем не владел собой.