– Еще два часа времени, – напомнил охранник.

– Мы должны заехать, забрать кое-что.

– У «тех людей»?

– Да, заодно уточним с ними детали.

– Я думаю, им вмешиваться не стоит, только в крайнем случае.

– Крайнего случая быть не должно.

Джип, свернув в боковую улицу, заехал во двор ремонтирующегося дома. В выходные на стройке никого не было, даже сторожа.

– Это они, – сказала Анжелика, указывая на микроавтобус с затемненными стеклами, стоявший у самой стены. С улицы его было бы не заметить.

– А они нас узнают? – поинтересовался Владимир Петрович, останавливая джип, но на всякий случай не глуша двигатель и не снимая руку с переключателя передач.

– Они и меня-то первый раз в жизни видят.

Задние дверцы микроавтобуса открылись, и Владимир Петрович увидел аккуратно составленные заборчики, какими огораживают места дорожного ремонта, знак «Проезд закрыт», две оранжевых строительных каски и яркие жилеты дорожных рабочих.

– Теперь это ваше, – проговорил из полумрака салона микроавтобуса человек, чьего лица нельзя было разглядеть; в его голосе отчетливо слышался акцент.

«Да, воспоминания именно черно-белые», – подумал Николай Васильевич Судаков, беря снимок в руки. Он не мог смотреть на него спокойно, пальцы подрагивали, и от этого лицо девочки на снимке будто ожило. Дочь то подмигивала ему, то улыбалась, хотя на самом деле объектив фотоаппарата запечатлел ее абсолютно спокойной.

– Я не имею права, – прошептал Судаков, боясь и в мыслях уточнять, на что не имеет права – то ли использовать свое служебное положение, то ли, наоборот, допустить гибель дочери.

От него требовалось очень мало – это он осознавал. От него требовалось бездействие, всего лишь отсутствие каких-то поступков. Но если бы ему приходилось рисковать только собой!

В дверь постучали.

– Войдите! – нервно ответил генерал, бросая снимок на стол и прикрывая чистым листом бумаги. Он сцепил руки, чтобы не было видно, как дрожат пальцы.

Вошел полковник Крапивин. Наверное, впервые в жизни Судаков почувствовал себя виноватым перед этим офицером чисто карьеристского склада, неспособным к самостоятельным действиям. Крапивин простодушно улыбался.

– Вы бы свет зажгли, – его рука потянулась было к выключателю, но прозвучал глухой голос генерала:

– Не надо!

Он знал, в сумерках легче разговаривать, полковник не увидит выражение его глаз.

– Ну да, понимаю… понимаю… – заторопился Крапивин исправить оплошность. – Сидели, было светло… постепенно привыкаешь к полумраку. Все готово, товарищ генерал, могу отправляться.

– Они не возражали? – так же глухо спросил генерал.

– Было бы против чего. Обычная процедура, – беззаботно ответил Крапивин, – впервые, что ли? Доставим к вам Шанкурова, допросите его, да и отвезу сегодня же обратно.

– Значит, не возражали…

– Конечно.

– Кто с тобой едет?

– Шофер да еще один для сопровождения – лейтенант. Он не из нашего отдела.

Крапивин хотел заглянуть в папку, чтобы назвать фамилию сотрудника, но Судаков жестом остановил его.

– Не стоит, я так, для порядка. Ничего подписывать не надо? – поинтересовался Николай Васильевич.

– Да нет, я сам все уладил. Вашей подписи не потребовалось.

Генерал облизал пересохшие губы и бросил взгляд на стол.