– Каких киношников?

– Ну, приехали ко мне в гости, кино снимали. Я их возил по зоне. Они еще хотели потом поехать в церковь.

– В какую церковь?

– Где живет сумасшедший поп.

– Какой поп? Что ты несешь?

– Самый обыкновенный, настоящий поп. Он вернулся в зону. Раньше у него здесь был приход, а потом всех выселили, а он вернулся…

– Про сумасшедших мне понятно. Дальше, про военных рассказывай.

– Они на ферме. Киношники поехали к ферме, хотели снять военных. У них камера, журналист Виталик с ними, мой друг. Он на белорусском телевидении работает, хороший мужик, совсем не жадный. Я его давно знаю, он каждый год в зону приезжает кино снимать…

– Ага, и это понятно.

– А их режиссер говорит, надо снять военных, мол… Они и поехали к ферме.

Машина взорвалась.

– Все погибли?

– Нет, погиб только Толя, шофер. Стриженый такой, хороший мужик… Раньше танкистом был, он сам рассказывал. Их автобус взорвался…

– А где остальные сейчас?

– Кто? – не понял Кондаков.

– Ну, твои друзья, киношники или телевизионщики, как их там…

– Их захватили. Повели на ферму. Я хотел пробраться, но не смог, меня заметили и начали стрелять. А потом за мной погнались. Я еле унес ноги через болото. Они, наверное, думали, что оно непроходимое, а сейчас дождей не было, и я смог пробраться.

– Понятно. Это далеко отсюда?

– А где мы сейчас?

Глеб вытащил карту и начал объяснять Кондакову:

– Вот видишь – дорога? Мы где-то здесь, вот в этом месте.

– А вот ферма! Вот же она! – корявым пальцем Кондаков ткнул в карту. – Вот и болото.

– А говорил, показать не сможешь. Сколько, говоришь, их человек?

Кондаков пошевелил губами, загнул пальцы:

– Десять-двенадцать, – после этого он взялся объяснять, как ходят часовые возле фермы.

– Как ты себя чувствуешь? – Глеб заглянул Володьке в глаза.

– Уже лучше. Ничего. Они в меня стреляли, зацепили, стреляли, как в собаку. И лосенка убили… – по впалым щекам Володьки Кондакова потекли слезы.

– Ладно, не плачь, мы с ними разберемся. Я все-таки тоже военный и кое-чего умею.

– Не надо туда соваться, не надо! Поехали, скажем милиции на посту.

– Какой милиции? Ты представляешь себе разницу – какая-то милиция и ФСБ?

– Какая уж попадется. Там есть один нормальный лейтенант, он меня как-то отпустил, – и Володька Кондаков поведал Глебу историю о том, как его однажды поймали два сержанта на «уазике» в выселенной деревне, а лейтенант отпустил…

Таким образом, благодаря своему новому знакомому, чернобыльскому бомжу, Глеб Сиверов узнал место, где находятся преступники, и то, что они достаточно хорошо вооружены. Он догадался, что скорее всего все подходы к ферме заминированы – об этом свидетельствовал взрыв автобуса киношников. Значит, там профессионалы, если они так тщательно все продумали. И ему, безусловно, придется попотеть.

Глеб быстро прикинул: до милицейского поста, до того места, где может быть телефон, километров восемнадцать-двадцать. И ему обязательно надо связаться с генералом Судаковым, во что бы то ни стало надо сообщить, что он обнаружил место и что предположительно к утру все будет закончено. А в том, что он справится с двенадцатью вооруженными преступниками, Глеб не сомневался, хотя и на легкую победу не рассчитывал.

– Я смогу пробраться через болото, подойти к ферме?

Кондаков с удивлением посмотрел на этого высокого, сильного человека и отрицательно замотал нестриженной головой:

– Нет, мужик, не пройдешь никогда.