Абсолютно невежественный во всех вопросах касающихся религии, Каваррубиа тем не менее произвел на жрецов весьма благоприятное впечатление. Он не проявлял никакой инициативы и лишь внимательно следил за поведением окружающих. Видел, к примеру, что люди подносят статуе божества сосуды с маслом, – тотчас добыл где-то сосуд с маслом и тоже поставил его наряду с прочими. Видел, что молящиеся закрывают голову краем плаща и воздевают руки, – повторял в точности все движения.

Каваррубиа молился так долго, что в конце концов остался в храме один. Большинство почитателей бога уже удалились, жрецы готовились закрыть тяжелые створки храмовых ворот, однако из почтения к благоговейному религиозному чувству странного юноши медлили запирать храм. Наконец один из жрецов приблизился к Каваррубиа и заговорил с ним.

– Кто ты, о странник, что так самозабвенно почитаешь наше любимое божество?

Каваррубиа поднял на него большие темные глаза, увлажнившиеся от переживаний, и произнес:

– Я хотел бы остаться здесь навсегда… Прежде я никогда не видел статуй Посейтониса, но стоило мне взглянуть на этого бога и я мгновенно понял: здесь предназначенное мне судьбой место. О, позвольте мне никуда не уходить отсюда! Я мечтал бы жить и умереть у ног этого бога.

Столь внезапно вспыхнувшая вера в душе чернокожего чужестранца вызвала среди жрецов неоднозначное отношение. Большинство, впрочем, полагало, что пренебрегать подобным даром не следует. Если Посейтонис внушил сему юноше такие глубокие эмоции, следовательно, бог сам, лично, выразил желание видеть Каваррубиа в числе своих служителей.

Один или два жреца, впрочем, так и остались при своем мнении: они не сомневались в том, что черномазый попросту мошенник, которому зачем-то понадобилось пересидеть опасное время в храме.

Разумеется, скептики были недалеки от истины: бесследно исчезнув из дома своего хозяина, чернокожий невольник не нашел убежища лучше, нежели каморки для жреческой прислуги позади храма.

Но спустя некоторое время положение вещей изменилось. Каваррубиа действительно обрел себя в религиозном служении Посейтонису. Он даже двигаться и говорить начал как истинный житель Кордавы, жрец почитаемого божества.

Минуло двадцать лет – и вот уже никому в Кордаве даже в голову не приходило усомниться в том, что Каваррубиа был воспитан при храме Посейтониса и с самого юного возраста предназначался в служители этого бога. Необычный для Зингары иссиня-черный цвет кожи, высокий рост и изящное сложение Каваррубиа никого не удивляли. Он выглядел именно тем, кем являлся. Почитатели Посейтониса толпами стекались к этому жрецу, дабы получить от него наставление.

Но однажды произошло несчастье, которое изменило все.

Возвращаясь с длительной прогулки по берегу моря, на подступах к Кордаве жрец совершенно неожиданно для себя столкнулся с вооруженным отрядом. Человек десять всадников с копьями и кривыми мечами преградили ему путь.

Каваррубиа остановился. Ветер трепал его длинные одежды, соленые брызги морских волн долетали до его лица. Начинался прилив. Волны с силой били в скалистый берег, как будто снова и снова пытались проверить его на прочность. Все было здесь знакомо Каваррубиа, все принадлежало Кордаве – и Посейтонису.

– Кто вы такие? – громко окликнул жрец незнакомцев. – Пропустите меня!

Ему не ответили. Всадники быстро окружили жреца. Он огляделся по сторонам, однако отступать было некуда – разве что прыгать со скалы в море.

Но Каваррубиа не умел плавать и с детства боялся воды. Поэтому он вновь решил обратиться к рассудку тех, кто на него напал.

– Вероятно, вы не знаете, кто я такой, чужеземцы, – заговорил он снова, стараясь сделать так, чтобы голос его звучал спокойно.