— Ты что… Ты что собиралась сделать?! — Она встряхивает меня за плечи, потом прижимает к себе и гладит по голове. — Господи, дурочка моя… Ох, дурочка. Ну, зачем, зачем? А обо мне ты подумала?

— Аля, прости меня, — всхлипываю я. — Я тебя очень люблю… Я больше не буду.

— Всё, Рюрик, выйди, — говорит она. — Жди в машине.

— Сколько вас ждать?

— Не знаю. Сколько надо, столько и жди.

Рюрик уходит, прикрыв за собой дверь, а Альбина прижимает меня к себе и всё гладит, гладит по волосам. Мы молчим. Я плачу, но это хорошие слёзы: они от любви.

— Ты что удумала, глупышка? Настя, зачем?!

Её голос дрожит: наверно, она сейчас тоже заплакала бы, если бы могла. Я щекочу губами её подбородок, и она обхватывает мой рот своим. Одной рукой обнимая меня, другой она снимает шляпу, я беру её и не глядя кладу на тумбочку, и её освободившаяся рука обнимает меня. Нежность наполняет меня до самой диафрагмы, я снимаю с Альбины тёмные очки, стаскиваю парик и провожу ладонью по её гладкой голове. Она вдруг смущается, прерывает поцелуй и на ощупь забирает у меня свои очки, снова надевает парик, на ощупь поправляя его.

* * *

Флешбэк

Три недели нашего знакомства пролетели, как три дня. Мы созванивались, гуляли в парке, разговаривали, часто держались за руки. Альбина не могла без этого: ей нужно было постоянно держать мою руку, это заменяло ей визуальный контакт, а я испытывала от этого странное волнение — как будто ладонь Альбины соприкасалась не с моей ладонью, а ласкала меня в более интимных местах…

Мы шли по сумрачной еловой аллее: каблуки Альбины постукивали по бетонным плиткам, у меня в руках был подаренный ею букет роз. Сквозь тёмные еловые лапы пробивались вечерние лучи солнца: тихий июньский вечер. Именно в этот тёплый, янтарный вечер меня одолевала мысль: что такое между нами происходит? Кто мы друг другу? Что значат эти встречи? Они не похожи на обычные встречи подруг с трёпом на обычные дамские темы — мужики, дети, тряпки. Если мы подруги, то зачем Альбина дарит цветы? И опять же, если между нами обычная женская дружба, то почему у меня всякий раз ёкает сердце и бегут по спине мурашки, когда я вижу на экране своего мобильного её имя? Почему меня охватывает ураган сладкого волнения, когда наши ладони втискиваются друг в друга с силой соития?..

Водоворот моих мыслей прервал голос Альбины:

— Может, скажешь, о чём твои тяжкие раздумья?

Пожатие её руки стало крепче. Она была, как всегда, элегантно и со вкусом одета, а я сегодня что-то поленилась — напялила джинсы и белый топик. Носки её чёрных туфель поблёскивали из-под широких чёрных брюк, из-под рукава белой куртки выглядывала серебристая полоска браслета, на тёмном щитке очков играли блики — то, что оставалось от солнечных лучей, после того как они продирались сквозь плотный еловый заслон.

— Мне очень хорошо с тобой, Аля, — сказала я. — Просто удивительно.

Она замедлила шаг.

— Ты думаешь не об этом.

— Ты что, умеешь читать мысли? — усмехнулась я.

Она остановилась, повернувшись ко мне лицом, и взяла меня за руки.

— А что, если умею?

— Тогда зачем спрашиваешь?

Мы стояли лицом друг к другу, мои руки — в её руках. Я потянулась к ней и потёрлась носом о её подбородок, прижалась к её щеке.

— Ну, и что это значит? — спросила она с намёком на улыбку.

Вместо ответа я тихонько поцеловала её в щёку. Пожатие её рук разжалось, но лишь для того, чтобы обвить кольцом объятий мою талию. Её губы потянулись ко мне — так трогательно и доверчиво, что я не могла не приложиться к ним своими.